Шесть лет с В. И. Лениным(Воспоминания личного шофера Владимира Ильича Ленина)
Шрифт:
И тут в первый и последний раз я увидел Владимира Ильича с рюмкой вина в руке.
Я всегда удивлялся тому, насколько он ограничивал себя во всем. Сидим бывало группой охотников, закусываем. Ильич всем предлагает бутерброды:
— Кушайте, товарищи, кушайте!
Всех старается угостить, а сам съест один бутерброд — и все. А то бывало возьмет кусок черного хлеба, посолит погуще, выпьет два стакана чаю — и сыт.
…В октябре теплым осенним утром Владимир Ильич отправился охотиться на дупелей и бекасов. Мы приехали в деревню Молоково.
Дошли мы до какого-то мостика. Чтобы взобраться на него, надо было перепрыгнуть через довольно широкую канаву.
— Ну-ка, прыгнем! — сказал Владимир Ильич.
Он перепрыгнул, однако не совсем удачно, и набрал воды в сапоги. Ощущение, вероятно, было неприятное, но Владимир Ильич не подал и виду, а спокойно выбрался на сушу, посмеиваясь над своей неловкостью.
Через несколько минут мы были на мосту, уселись на какой-то балке. Кругом — ни души. Я попытался помочь Владимиру Ильичу стащить сапоги, полные воды, но он решительно запротестовал и принялся снимать их сам.
Я стоял рядом. Владимир Ильич, не торопясь, снял сапоги, промокшие носки и развесил на барьере моста. Вся эта амуниция сушилась на осеннем солнце медленно, и мы более часа просидели там.
Владимир Ильич увлекательно рассказывал о жизни за границей, рассказывал, как проводят свой досуг французы, бельгийцы, швейцарцы.
Солнце засветило ярче, Москва-река стала искриться. Мы пошли дальше. Охотились мы в этот день до сумерек. Злоключение у моста было забыто. Владимир Ильич охотился с юношеским увлечением.
В один из воскресных дней я повез Владимира Ильича по обыкновению далеко за город. Мы остановились в селе Богданихе, километрах в десяти от Горок. Владимир Ильич, как я уже говорил, любил делать остановки в незнакомой местности, заводить разговоры со встречными крестьянами.
Так было и в Богданихе, куда мы попали в это утро. Владимир Ильич вышел из машины и отправился к избам. Навстречу шла группа крестьян-бедняков. Среди них случайно оказался старик, побывавший у Ленина крестьянским ходоком. Он узнал Ильича и тотчас же сказал об этом спутникам. Ленина тесно окружили, завязался разговор.
Вскоре вокруг Владимира Ильича собралась изрядная толпа крестьян. Всем хотелось посмотреть на Ленина, услышать его речь и задать вопрос. Ильич внимательно выслушивал каждого и охотно отвечал.
Из толпы вдруг выдвинулся старый, седой крестьянин и обратился к односельчанам:
— Послушайте-ка, люди! Вот перед нами самый главный большевик — Ленин. Давайте расскажем ему про нашу беду. Кто же, как не он, поможет нам…
Люди заговорили сразу. Стараясь друг друга перекричать, они стали говорить Ленину о чем-то очень серьезном и, по-видимому, наболевшем. Владимир Ильич остановил их.
— Так, товарищи, не годится. Я ничего не пойму, если говорить будете сразу. Выберите одного, который сможет мне толком все рассказать. А вы слушайте, и
Выбрали седобородого деда. Тот рассказал Владимиру Ильичу о безобразии, царящем в их селе. Оказывается, сельский совет, нарушив законность, отобрал у бедняков весь хлеб и посевной материал. У людей не осталось ни фунта муки и ни одной картофелины.
Владимир Ильич слушал с напряженным вниманием. Выслушав крестьян до конца, он попросил написать ему об этом на бумаге, не упустив ни одного факта, ни одной фамилии.
— Обязательно все точно опишите, чтобы я не забыл или не перепутал. Здесь орудуют враги, стремящиеся вызвать недовольство крестьян. Расследуем и вздуем кого следует, — сказал Ленин (Владимир Ильич любил употреблять слово «вздуть»).
Часа через три, на обратном пути, мы опять остановились в Богданихе. Письмо уже было готово. Ленин бережно спрятал его в карман, попрощался с крестьянами, и мы уехали. Ленин отправил письмо со своими замечаниями в ВЧК.
Предположение Владимира Ильича оказалось верным. В деревне действовали враги советской власти — кулаки и преступники. Кулацкое гнездо было раскрыто и разгромлено.
Об осени 1920 года почему-то сохранилось больше всего воспоминаний. Помню еще эпизод.
В один из воскресных дней Владимир Ильич отправился на машине в деревню Монино, расположенную в семидесяти километрах от Москвы по Северной дороге.
По словам одного егеря, проживавшего в Монино, лес, примыкавший к деревне, представлял собой прекрасное место для осенней охоты на зайцев и тетеревов.
В Монино мы ехали впервые. Нас встретил знакомый егерь и повел в небольшой, очень опрятный дом, стоявший в центре деревни. Владимир Ильич обратил внимание на то, что домик, в который мы направлялись, стоит рядом с церковью.
Хозяин встретил нас радушно, просил располагаться по-домашнему. Это был пожилой статный мужчина, мало напоминавший крестьянина, скорее похожий на учителя или агронома. Бросались в глаза книги, стоявшие на полках.
Общительность Владимира Ильича нашла живой отклик в нашем гостеприимном хозяине. Владимир Ильич любил беседовать с людьми, умел вызывать собеседника на откровенность.
— Ну, расскажите, товарищ Предтечин, — обратился Владимир Ильич к хозяину, — как живут ваши крестьяне, что думают они о советской власти, каковы их настроения.
Предтечин, не подозревавший, что с ним говорит Ленин, охотно и остроумно рассказывал, как жили крестьяне до революции, как восприняли они советский строй. Затем заговорили о сельском хозяйстве, о житье-бытье отдельных крестьянских семейств, о будущем советской деревни. При этом наш хозяин обнаружил очень любопытные взгляды на быт крестьянина и высказал Ленину интересные мысли о сельском хозяйстве.
— Да, все это чрезвычайно интересно, — сказал Владимир Ильич. — Вы, должно быть, агроном? Нет?