Шесть лет спустя
Шрифт:
Алеева как-то очень странно на меня покосилась. Эту историю она знала в подробностях и отчего-то была убеждена, что Стужев обо мне больше и не вспомнит никогда. А сегодня даже бровью не повела, когда её теория была опровергнута.
– Да он к тебе дышит неровно, Савельева. Прими на веру. Мужики не мстят дурным бабам спустя столько лет. Злопамятность – наша сфера.
В такое поверить невозможно. Если бы он ко мне что-то чувствовал, не стал бы мстить. Отпустил бы. Но мы оба знаем, что, пока я дышу, он не оставит меня в покое. Если получится от него
– А ты, мать, смотрю, бороться не собираешься?
– С ним? – я снова пригубила шампанское, стараясь запить горечь. – Не вижу смысла. Дать ему отпор – всё равно что голодного медведя мясом дразнить. Ему нужно, чтобы я сопротивлялась. Сейчас он трясина, которая хочет меня поглотить.
– Ого, какие речевые обороты, – рассмеялась Бука, отобрав бутылку. – Ты бы лучше уделила ему женского внимания. Глазки построила, поулыбалась. Увидишь, он растает.
«Ты бы лучше привела себя в порядок. Очки сняла, накрасилась. Думаешь, на такую замухрышку кто-то позарится?» – пронеслись в памяти другие слова совершенно другим голосом.
Солнцева всегда считала меня отбросом, а потому позволяла себе высказывания и похуже.
Я тряхнула головой, прогоняя прошлое, и взглянула на руки: аккуратный маникюр, ободок золотого колечка, доставшегося от бабушки, тонкий золотой браслет на запястье, подаренный Камишевым на Новый год.
Я следила за собой. Ходила к косметологу, парикмахеру, в спа-салоны и на шугаринг. Не была прежней очкастой ботаничкой в поношенном строгом платье и в разношенных туфлях на квадратном каблуке.
Тогда новые вещи я позволяла себе носить крайне редко, только за пределами школы, потому что Солнцева и её компания любили испачкать мне спину чернилами или «случайно» опрокинуть остывший компот в столовой. Нет, я в долгу не оставалась, и обычно к концу четверти стерв ждал сюрприз в виде дополнительных занятий и исправительных работ по школе.
Мстить я всегда умела хорошо.
– У тебя всё слишком просто, – ответила Нике.
Голова уже начинала кружиться, а язык знакомо заплетался. Чего, собственно, и следовало ожидать после почти допитой бутылки шампанского.
– Это не у меня просто, это ты всё усложняешь. Говорю же, если мужику девица равнодушна, он на неё плюнет и пойдёт за другой. Месть – это повод, Алиса.
Что-то кольнуло в груди от её слов, и я вздохнула, глядя на огни ночного города, отражающиеся в реке. Мне бы хотелось верить в то, что у Стужева есть чувства. Но мне не забыть день, когда он обещал вернуться. Тогда я впервые видела ненависть в его глазах. Ту ненависть, от которой сгорают все мосты.
– Нужно быть дурой, чтобы поверить в такое, – усмехнулась я, отобрав остатки шампанского у врагини.
– Нужно быть дурой, чтобы не видеть очевидного, – не осталась в долгу Вероника. – Ты хотела напиться? Думаю, с одной бутылки шампанского желаемого эффекта достичь едва ли возможно.
Я криво
– Ну, то есть гульнём как раньше? Без баров, пабов и приключений с мудаками?
Я поморщилась, вспомнив, как пару раз Алеева ввязывалась в разборки с очень навязчивыми мужчинами, и покачала головой. Максимум, чего мне хотелось, – опьянение средней степени и ночёвка дома.
– А жаль, – вздохнула Ника. – Я бы не прочь разбить несколько высокомерных носов сегодня.
– Свидание не такое шикарное? – подстебнула я.
– Свидание-то шикарное, а вот мужик – очередной кондом.
В этом плане ей сильно не везло, о чём знали даже те самые кондомы, коих так любовно величала подруга. С юных лет девчонку только и пытались использовать, но Вероника умела не только отшивать, но и успешно давала в морду тем, кто не хотел расставаться по-хорошему.
И хоть у меня таких ситуаций не случалось, я завидовала её уверенности и силе. Я бы не смогла поднять руку, хотя иногда очень хотелось. Особенно в случаях, когда клиент – натуральный козёл, делающий недвусмысленные намёки. Но я по натуре своей очень терпеливая, поэтому предпочитаю промолчать и сделать вид, что ничего не понимаю.
Жаль, что в случае со Стужевым так нельзя сделать. Он тоже такой. Только вместо того, чтобы делать вид, что так и должно быть, эта ледяная глыба предпочитает расставить ловушки и терпеливо ждать, когда сдохнет тот, кто ему не по нраву.
***
– Ты всегда носишь очки?
Совершенно равнодушный голос не выдавал интереса, но он заключался в самом вопросе, и это меня несколько нервировало.
Я сидела рядом и просматривала конспекты Ярослава, чтобы понять, как много он пропустил на занятиях. Наши локти едва не соприкасались, а его взгляд прожигал во мне дыру. Мне хотелось спрятаться, но я помнила про проклятый английский и аттестат.
– Всегда, – ответила, стараясь не отвлекаться.
– Судя по линзам, зрение у тебя на минус. Не сильно. Ты ведь можешь и без них, разве нет?
Как же он раздражал! Я сделала глубокий вдох и оставила вопрос без ответа. Досчитала до пяти и закрыла последнюю тетрадь.
– Ты много упустил на занятиях. Совсем не думал о ЕГЭ? Как сдавать будешь?
Когда обернулась, чтобы посмотреть в его глаза, напоролась на любопытную ледяную бездну.
Секунду или две Стужев внимательно смотрел, а после чуть склонил голову и очень мягко улыбнулся:
– Поэтому я обратился к лучшей ученице в классе. И до сих пор не могу понять, почему ты согласилась.
Мне было трудно дышать в его присутствии. Я не знала сперва, что ответить, а потом решила, что врать нет смысла.
– Потому что у меня тоже есть слабости, с которыми ты поможешь разобраться.
– Что же это за слабости такие?
Стоило ли говорить сейчас? Ещё смеяться начнёт. Он же хулиган, а таким только дай повод поржать.
– Нужно кого-то побить? – подтолкнул Ярослав к ответу.