Шесть мессий
Шрифт:
Он слегка поклонился.
Эйлин разжала хватку, Канацзучи бесшумно соскользнул с фургона, стремительно пересек открытую песчаную полосу и исчез за каменистой грядой. Она внимательно присмотрелась, но его уже нигде не было.
— Ну и что он сделал? — спросила она у Иакова.
— Ну, точно судить не берусь, но, я бы сказал, это было что-то вроде… возложения рук, — ответил тот, перебираясь назад.
— Вздор!
— Вовсе нет. Если кто-то носит меч, из этого еще не следует, что он плохой человек.
— Он отрубает
— Моя дорогая, мы не должны оценивать человека, принадлежащего к столь чуждой нам культуре, с наших позиций, разве нет?
— Упаси господи. Ради того, чтобы показать широту своих взглядов и готовность к восприятию новшеств, я могу даже заняться усекновением голов в качестве хобби.
— Уверен, он мог бы предоставить все необходимое для практики, — со смехом отозвался Иаков. — Прошу прощения, Эйлин, но мне кажется, что до прибытия на место мне лучше снова переодеться в мою одежду. Предполагается, что в этой колымаге везут старого, больного раввина. — Он опустил полог и подобрал с пола фургона несколько тонких обрезанных волосков. — Увы, боюсь, борода потеряна окончательно.
— Если кто-то спросит, лучше всего сказать, что это побочный эффект болезни.
Она встряхнула вожжами, побуждая мулов догнать остальные фургоны. Спустя несколько мгновений сзади донеслось веселое посвистывание Иакова.
«Что за чудесная перемена произошла с ним благодаря Канацзучи», — дивилась Эйлин. Впрочем, оба они были священниками, и оба видели один и тот же сон; возможно, в связи с этим их объединяло нечто гораздо большее, чем она могла себе представить.
— Кажется, у нас есть компания, — промолвил Иаков, выглянув из фургона.
Позади них на дороге клубилась пыль, там тянулась еще одна вереница фургонов.
Мгновение спустя, пусть безбородый, но снова одетый как раввин, он присоединился к Эйлин, принял вожжи и бросил первый взгляд на Новый город. До поселения оставалось полмили, и отсюда уже можно было разглядеть двойной ряд добротных дощатых построек, окаймлявших ведущую к строительной площадке у башни главную улицу.
Лишь немногие здания, сосредоточенные ближе к центру, имели второй этаж; оттуда к окраинам по неправильной спирали, насколько мог видеть глаз, распространялись неказистые домишки. На юге над их гущей горбом выступал склад.
— Ничего себе! — буркнул Иаков. — Похоже, здесь живут очень занятые люди.
Впереди, прямо на их пути, находилось еще одно караульное помещение с воротами, по обе стороны от которых тянулось вдаль в обоих направлениях высокое ограждение из колючей проволоки. Им было обнесено все поселение, но между забором и первыми строениями города пролегала мертвая зона голая полоса песка шириной в сто ярдов. По приближении фургонов из ворот появились вооруженные охранники в таких же белых туниках.
— Иаков, мне не хотелось бы быть назойливой…
— Да, дорогая.
— Есть
— Конечно есть. Полагаю, мы будем улыбаться до ушей и делать все, чего от нас ждут, а тем временем попытаемся разобраться, что к чему в этом месте и кто тут заправляет. Выступления вашей труппы запланированы здесь на неделю. Ну вот, время у нас есть, и надеюсь, как званым гостям нам будет не так уж трудно добиться своего. Особенно с учетом бесконечного очарования одной из нас.
«По крайней мере, не так уж плохо».
— Затем, очень тихо, мы попытаемся вызнать, где они хранят книги.
— А потом?
Иаков повернулся к ней с улыбкой:
— Дорогая моя, ну пожалуйста, прошу пока проявить немного сдержанности. Мне приходится импровизировать.
— Прошу прощения, — сказала она, чиркая спичкой и закуривая сигарету. — Это издержки моей профессии. Привыкла, перед тем как выйти на сцену, выучить и отрепетировать роль.
— Прекрасно понимаю.
— А он? — промолвила она, указывая кивком в сторону скал, где скрылся Канацзучи. — Как насчет него?
— Полагаю, наш таинственный друг тоже будет действовать в соответствии со своей ролью. Мы знаем, что он спрятал свое оружие здесь, в фургоне, значит, он точно за ним явится.
— Мы не можем сидеть всю ночь в фургоне и ждать его…
— Если мы по каким-то соображениям ему понадобимся, он найдет возможность отыскать нас, где бы мы ни были.
Эйлин глубоко вздохнула и выпустила облако дыма. До караульного помещения оставалось менее пятидесяти ярдов, люди в белом уже высыпали оттуда навстречу ехавшему в первом фургоне Бендиго.
— Мы можем там умереть, — неожиданно вырвалось у женщины.
— Меня такая мысль посещала.
— В таких обстоятельствах давать представление кажется нелепым. Даже больше, чем обычно.
— Человек может умереть ночью во сне, или свалиться с лошади, или, упаси господи, оказаться сраженным молнией, ударившей с чистого неба, — мягко промолвил Иаков. — Но из этого не следует, будто мы не должны жить.
Эйлин посмотрела на него, отбросила сигарету и обняла его, положив голову ему на плечо. Иаков нежно прикоснулся к ее волосам, и это прикосновение так тронуло ее, что впору было расплакаться, но она сдержала слезы, чтобы не выказать слабость.
— Только вот не надо помирать вот так, прямо сейчас, ладно? — пробормотала она. — Хоть мы всего лишь случайные знакомые, я как-то уже успела привязаться к одному старому мешку с костями.
— Ну что ж, я постараюсь. Но только идя навстречу этой настоятельной просьбе, — рассмеялся он.
Передний фургон приостановился, Ример встал, помахал шляпой и обменялся парой фраз с часовыми, после чего ворота распахнулись и пропустили обоз.
— Считается, что вы больны, — напомнила она ему.