Шесть обитаемых планет
Шрифт:
– Он же у тебя врач, - припомнил Лекс.
– Погоди только не говори, что он был на том уничтоженном медицинском лайнере!
Не в силах произнести страшные слова Маркус только мрачно кивнул.
– Каррамба!
– в сердцах воскликнул Лекс.
– Недопонял?
– грустно усмехнулся Маркус.
– А это, что-то на вроде вот это да! В одном старинном кино видел. У меня друг старые фильмы коллекционирует, у него даже специальная аппаратура есть, для переноса их со старинных носителей на монопластины.
–
– А ты что теперь делать будешь? Ты же вроде вслед за братом на врача учиться пойти собирался?
– вдруг догадался Лекс.
– Да, - вздохнул Маркус.
– А теперь брат мертв, у матери с сердцем плохо в больнице, отец пьет который день...
Лекс ошарашено присвистнул и уставился на друга:
– Так чего же ты молчал!
– А чем бы ты помог?
– Действительно, а может... нет, не может! Каррамба - я не знаю!
– чуть не плача уставился на одноклассника Лекс.
– Я не знаю, как тебе помочь!
– Дай мне выпить, - устало попросил Маркус и присел на корточки, подперев спиной угол дома.
Развернувшись, гостеприимный хозяин дома побежал внутрь и через пару минут вернулся, держа в руке бутыль пятилетнего виски. Молча, подал бутылку прямо в протянутую руку друга.
Молча приняв принесенное Маркус сделал большой глоток прямо из горлышка, а вслед за этим едва отдышавшись еще один.
– Дай и мне, - потянулся к бутылке Лекс.
– Ну почему вот так?
– заплакал Маркус. Это были первые слезы с того момента когда он узнал о смерти брата. Шок от известия был настолько силен, что он в первый момент словно бы ничего и не почувствовал, только сильный холод и пустоту где-то глубоко внутри себя. А вот сейчас, когда он открылся одному из своих друзей, слезы, наконец, прорвали корку зачерствелой отчужденности.
– Дай, дай мне выпить!
– Маркус почувствовал, что алкоголь начал действовать и захотел ускорить приход блаженного алкогольного забытья.
– Вот держи, конечно!
– Лекс понимал, что другу сейчас очень тяжело и старался хоть чем-то облегчить его переживания.
В этот раз Маркус надолго присосался к бутылке, опорожнив ее примерно на треть.
– И ведь знаешь что самое ужасное?
– немного заплетающимся голосом начал он.
– Нет, - помотал головой собеседник. Он действительно даже не мог и подозревать, что больше всего гнетет его друга.
– Понимаешь даже могилы не осталось, - всхлипнул Маркус.
– Вот так раз и вся жизнь под откос. Почему одно событие может вот так резко практически под корень разрушить жизнь целой семьи?
– Да мы даже и не представляем насколько мы хрупкие. Когда все идет хорошо, успешно, и не выходит за пределы стандартной, нормальной жизни, мы считаем себя крутыми, успешными и железобетонными. А как только что-нибудь начинает идти вкось, так многие сразу же ломаются, понимают, что они далеко не такие крутые, как
– А если маме самой нужна помощь и поддержка?
– всхлипнул Маркус.
– А мне знаешь, что думается? Люди с приходом технологии измельчали и потеряли в себе нечто важное. Большинство из нас утратили в себе некий стержень.
– О чем ты говоришь?
– поднял заплаканное лицо Маркус.
– Люди перестали рассчитывать только на себя. Да что люди! Мы! Мы привыкли к постоянной помощи со стороны техники. Поэтому каждый раз, когда нам приходится отказаться от помощи компьютеров, мы сразу же теряем уверенность в себе и начинаем во всем сомневаться. Компьютеры перестали быть нашими помощниками они стали неотъемлемой частью нашей жизни, нашей культуры, а также основными носителями ее. Теперь мы практически полностью зависим от них, представляешь, что случиться, если допустим, они откажут на космической станции, или на межпланетном лайнере? Мы полностью вручаем им наши жизни и считаем, что это в порядке вещей! Разве это нормально, скажи?
– Говорю, - пьяно кивнул Маркус.
– Что говоришь?
– не менее пьяно переспросил Лекс. Первая бутылку уже кончилась, и он к тому времени успел сбегать за второй. Диалог и без того бывший не слишком конструктивным, начинал ее утрачивать полностью.
– Маркус знаешь, что я сделаю?
– продолжал рассуждать упившийся хозяин.
– Я последую твоему примеру, я тоже разрушу все свои жизненные планы, я не буду учить межпланетное право. Я войду в жизнь светлым огоньком, одиноким фонарем на парковой аллее! И я буду чист, словно этот фонарь, кажущийся в темноте зимней ночи, чище белого снега по сторонам. А знаешь, почему он такой чистый?
– Нет, - пьяно мотнул головой Маркус.
– Они живут единым моментом, их не тянет за собой груз ответственности и они каждый вечер приходят точно такими же, какими были вчера. Поэтому они не стареют. И я буду точно таким же, я выйду в мир без планов, молодым, не постаревшим!
– Фонарем!
– Ну, вот ты меня не понял, - расстроился Лекс.
– Да все я понял!
– взъярился вдруг собеседник.
– Ты собираешься по моему примеру уничтожить все свои планы на будущую жизнь! Только в отличие от меня ты это делаешь ради забавы, в то время как мой привычный мир рухнул.
После этих слов Маркус спрятал свое лицо в ладонях и разрыдался. Лекс же подошел, присел рядом и уперся лбом в его плечо. Так они и заснули...
***
Разбудила их новостная пауза, дело в том, что у отца Лекса была традиция, вместо будильника ставить подключение к местной радиостанции.
И в итоге в шесть утра на весь двор из динамиков загремело: