Шестая жена. Роман о Екатерине Парр

Уэйр Элисон

– Что?

Она пробежала глазами письмо дяди Уильяма.

– Ее обвинили в прелюбодеянии с пятью мужчинами – один из них – ее родной брат – и в злом умысле на убийство короля. Я… Я ничего не понимаю.

Джон прочел письмо.

– Я слышал кое-что при дворе и в парламенте. Некоторые говорили, что у нее дурная репутация, другие – что она весьма вольно дарит свои милости. Но я посчитал это сплетнями. О ней много злословили. Может быть, паписты воспользовались случаем избавиться от нее, и хорошо.

Кэтрин никогда о таком не слышала, чтобы королеве Англии отрубили голову. Вот ужас! Разве можно в такое поверить?

Она распечатала письмо Анны. Оно было очень грустным.

Анна любила королеву и разделяла ее реформаторское рвение, а теперь, подумала Кэтрин, потеряет место при дворе. Но нет. Оказалось, Анне по секрету сообщили: она останется и будет служить новой королеве.

Мы все знаем, кто это, потому что король уже какое-то время ухаживает за мистресс Джейн Сеймур, которая служила в качестве фрейлины вместе со мной. Если слухи не врут, она служила и королю так же усердно, как королеве. Она набожная католичка, и я боюсь, что реформы будут остановлены. Я уверена, это консерваторы при дворе выдумали обвинения против королевы, чтобы поставить вместо нее Джейн Сеймур. Сожги это письмо, дорогая сестра, как только прочтешь его.

С тяжелым сердцем Кэтрин показала его Джону, после чего бросила в огонь. Послание Уилла отправилось туда же, так как и он выражал в нем огорчение по поводу того, какой жестокий удар нанесло делу реформаторов падение Анны Болейн.

Новость о смерти королевы и поспешной женитьбе короля на Джейн Сеймур была главной темой разговоров во всех домах знати, где появлялась Кэтрин. Она слышала, как люди сплетничают об этом на рынке в Рипоне, и даже краем уха уловила в соборе спор священников о том, надуманны ли обвинения против бывшей королевы.

Джон не сомневался, что тут не обошлось без вмешательства Господа.

– Теперь у нас королева-католичка, благослови ее Бог!

Почти все соглашались с ним. Он был прав. На Севере мало кто поддерживал новые порядки.

В Лондон они вновь отправились в июне, чтобы Джон мог присутствовать в парламенте. Он надеялся, что в результате последних событий реформы недавнего времени отметены в сторону, однако его радостного настроения хватило ненадолго.

– Ничего не изменилось, – буркнул Джон, войдя в дом и бросив шапку на скамью в холле. – Они упорствуют в своих безбожных начинаниях, невзирая на последствия.

Кэтрин налила мужу вина и протянула ему кубок:

– Вероятно, королева Джейн не пользуется таким влиянием, как королева Анна.

– Уверен, вы правы. Говорят, король выбрал ее, потому что она полная противоположность Анне. По общему мнению, Джейн Сеймур – маленькая мышка. От нее не услышишь ничего, кроме «да, Генрих» и «нет, Генрих», что бы ни сказал его величество.

Кэтрин задумалась. Два дня назад к ним приходил Уилл. Он обмолвился, что, когда амбициозные Сеймуры объединилась с Кромвелем и другими ради свержения Анны, Джейн участвовала в заговоре. Насколько серьезно она была в него вовлечена, никто не мог судить с уверенностью. И это вызвало у Кэтрин сомнения: что же на самом деле кроется за неприметной наружностью новой королевы? Вероятно, Джейн Сеймур играет вдолгую. Ее должны волновать религиозные вопросы, ведь она слыла очень набожной. Может быть, она понимала: когда у нее на руках будет сын, тогда и позиции ее укрепятся, а значит, появится возможность влиять на короля.

Кэтрин про себя вздохнула, вешая накидку Джона на крючок у двери. Они женаты уже два года, а никаких признаков беременности не наблюдалось, и вовсе не от недостатка супружеской близости. Джон оставался все таким же пылким любовником. В отличие от короля, наследник у него был, но общие дети, конечно, стали бы венцом их счастья. Они никогда не

обсуждали это, и Кэтрин часто задумывалась, не испытывает ли ее муж внутреннего разочарования оттого, что жена никак не подарит ему ребенка.

Она принялась массировать плечи сидевшему на стуле супругу, чтобы помочь ему расслабиться.

– Король женат всего несколько недель. Пусть пройдет какое-то время.

Однако Джон никак не мог отвлечься от своих печальных мыслей.

– С меня довольно, – сказал он. – Меня тошнит от этих лордов, жалко лепечущих, как прекрасны реформы короля, и от себя самого, не смеющего рта раскрыть. Думаю, нам лучше уехать домой. Акт о престолонаследии издан, трон передан детям королевы Джейн. Дочь покойной королевы объявлена незаконнорожденной, как и леди Мария.

Кэтрин мысленно пожалела бедняжку Елизавету, которой было… Сколько? Года два? Несчастная малышка сурово наказана за грехи своей матери.

– Да, нам лучше поехать домой, – согласилась Кэтрин.

Ей вдруг захотелось оказаться как можно дальше от двора.

Север кипел от недовольства, и это было очевидно всякому. На постоялых дворах и в домах, где останавливались Кэтрин и Джон по пути назад, люди были обозлены. У церквей и на рынках собирались стихийные сходки, подстрекатели пламенными речами разжигали в людях негодование. Каждый встречный имел свое мнение. Как и Джон, многие надеялись, что теперь все будет как в те времена, когда король еще не порвал с Римом. Перемены нанесли удар по самым основам повседневной жизни англичан. Дошло до того, что никто не знал, можно ли и дальше молиться святым, совершать паломничества или даже дозволено ли им принимать причастие.

– Нам нужна определенность, – заявил Джон, сев во главе семейного стола в Снейпе в первый вечер по возвращении домой. – Король нарушил естественный порядок вещей. Люди тревожатся о безопасности своих душ.

У Кэтрин не было ответа. Она не думала, что король рискнет потерять лицо, вернувшись под пастырский надзор Рима, и втайне поддерживала его решимость избавить английскую Церковь от суеверных практик и злоупотреблений. Зачем просить святых о заступничестве, если можно обратиться к самому Господу? Об исчезновении из церквей статуй святых Кэтрин тоже не сожалела. Господь приказал: «Не сотвори себе кумира», – так что в этом отношении она была заодно с королем. Однако в большинстве окрестных церквей священники и паства не хотели расставаться с дорогими их сердцам статуями.

Ропот недовольных становился все громче. Джон слышал его всякий раз, встречаясь со своими соседями и арендаторами.

– Они все верные подданные, – говорил он дома. – Никто не желает свержения короля. Люди хотят лишь восстановления старой веры, сохранения монастырей и устранения негодных министров вроде Кромвеля. Без его пагубного влияния король скорее прислушался бы к своему народу. Но эти реформисты, они кормят его ложью… – И он, сердитый, пошел умыться перед обедом.

А вот Кэтрин принятые королем меры казались мудрыми и необходимыми. Она не могла представить себе ни одного правителя, который с радостью выслушивал бы критику своих решений, подсказанных учеными и совестливыми людьми. Неудивительно, что говорили, будто его милость стал в последнее время чрезмерно обидчивым и раздражительным, особенно если учесть, что он горевал о своем юном сыне, бедном герцоге Ричмонде, который, как сообщил ей Уилл, в конце июля внезапно умер. По общему мнению, король был человеком умным, хорошо образованным и искушенным в вопросах теологии. Кэтрин не сомневалась, что он обладает нужными знаниями для принятия верных решений по вопросам религии. Однако свои мысли она держала при себе.