Шестая жена
Шрифт:
— А вот и дыба. Самая интересная штука из всех. Друг мой, те, кто доводит дело до дыбы, — большие глупцы. Этого можно избежать. Ни один мудрый человек не доведет дело до того, чтобы ему вывернули па дыбе все суставы. Но ты побледнел. Уж не собираешься ли упасть в обморок? Ну ничего, тебя быстро приведут в чувство. Понюхаешь уксуса и очухаешься... как говорят.
— Что... что вам от меня нужно? Человек схватил его за руку.
— Ответь на мои вопросы и возвращайся к своим делам. Это
— Я скажу все, что вы захотите узнать.
— Хорошо. Я знал, что ты благоразумный человек. Садись сюда... вот на этот табурет. Ну, как... пришел в себя? Покончим с этим побыстрее, сам ведь знаешь — чем быстрее, тем лучше. Давай простые ответы на мои вопросы и вернешься к своей работе и никогда, поверь мне, никогда не войдешь больше в эту комнату.
— Спрашивайте, — взмолился тюремщик, — спрашивайте побыстрее.
— Так ты готов?
— Да, сэр.
— Ты отводил сегодня женщину к узнику?
— Да, сэр.
— Я уверен, что это не входит в твои обязанности. — Нет, не входит... — Он забыл самые простые слова, и говорить быстро у него не получалось. Мне дали взятку. Я плохо сделал, что взял ее. Я раскаиваюсь в этом. Не надо было ее брать.
— И большая была взятка?
— Да, сэр.
— От человека с положением, несомненно. А как зовут узника, в чью камеру явилась гостья. Смотри не пытайся обмануть меня, ибо я тут же велю испробовать на тебе все эти игрушки, и уж тогда ты скажешь правду.
— Не буду. Клянусь, не буду вас обманывать. Этим узником была госпожа Анна Эскью.
— Хорошо. Ты не обманываешь меня, значит, мы сумеем сегодня обойтись без этих штучек. А как звали женщину, которую ты проводил Анне Эскью?
— Это была дама... но я не знаю ее имени.
— Не знаешь? Напряги память.
— Клянусь, я не знаю, как ее зовут. Она принесла еду и теплую одежду для заключенной. Я знаю, кто ее послал, хотя и не ведаю ее имени. Мне его никогда не называли.
— Значит, ты знаешь, кто ее послал?
— Да, знаю. Ее послали еретики — друзья Анны Эскью.
— А как зовут этих друзей?
— Мне не называли их имен.
— Так дело не пойдет. Мне нужны имена.
— Это придворные дамы.
— И ты не можешь никого назвать... хотя бы нескольких?
Он подал знак двум мужчинам со злобными лицами; они подошли поближе.
— Ни единого имени? — спросил допрашивающий.
— Я не знаю, кто послал ее. Мне говорил человек, который привозил ее... я знаю...
— Так ты знаешь?
— Да, милорд. Я знаю, что женщина, приезжавшая к Анне Эскью, — посланница королевы.
— Королевы! Это хорошо. Ты мне очень помог. Можешь идти. Возвращайся к своей работе. Но смотри, никому ни слова
— Клянусь, что буду молчать. Клянусь...
— За тобой будут следить. Пусть все останется, как и было. Бери свою взятку. Веди леди в камеру Анны Эскью. Твое сегодняшнее посещение этой камеры и осмотр этих штучек ничего не меняют. А теперь иди, мой милый. Ты отвечал правдиво и очень мне помог.
В ответ на это тюремщик грохнулся в обморок, растянувшись на земляном полу.
Райотесли с улыбкой посмотрел на него. Этот человек ему понравился — он дал именно тот ответ, который был ему нужен.
Добравшись до Гринвичского дворца, Нэн, как обычно, отправилась прямо в покои леди Херберт. Сестра королевы за время ее отсутствия то молилась, чтобы она вернулась живой и невредимой, то стояла у окна, высматривая, не идет ли она.
— Нэн, — спросила леди Херберт, — ну как, все сложилось удачно?
— Да, как и раньше, миледи.
— Мне показалось, сегодня ты вернулась немного раньше. — Да, миледи. Я едва успела снять юбки, как тюремщик велел мне поскорее уходить.
— С чего бы это? — спросила леди Херберт, побледнев.
— Он сказал, что не видел стражника на обычном месте.
Леди Херберт нервно теребила пальцами драгоценности на своей шее.
— Это неспроста. Они что-то заподозрили.
Нэн упала на колени. Пообщавшись с Анной Эскью, она заражалась ее фанатизмом, ее стремлением обрести мученический венец.
— Миледи, если потребуется, я готова умереть за дело королевы и за ее веру.
Леди Херберт принялась ходить взад и вперед по комнате.
— Женщин не подвергают пыткам. Меня могут послать на костер, но поскольку я женщина, то меня задушат, чтобы я не чувствовала боли, когда загорится мое тело.
Леди Херберт поняла, что Нэн находится на грани истерики. Напряжение было слишком велико — его могли вынести только такие фанатики, как Анна Эскью. Надо прекратить эти опасные посещения Тауэра. Надо убедить королеву, чтобы она отказалась от них.
— Иди в свою комнату, — сказала она. — Я пришлю тебе успокоительное питье. Выпей его и задвинь полог кровати, а потом спи... спи, пока не проснешься освеженной.
Нэн сделала реверанс и отправилась в свою комнату.
Когда она проснулась, ее вчерашнее возбуждение прошло. Она снова стала самой собой. Она с ужасом вспоминала свои походы в Тауэр, и мученическая смерть уже не казалась ей такой прекрасной, как вчера. Смерть ужасна, и воспоминание о холодной мрачной громаде Тауэра только усиливало эту мысль.