Шестьдесят братьев
Шрифт:
— Беги.
Фокин еще раз ощупал револьвер и исчез в темноте.
Слышно было потом, как бегом затопал он по дороге.
Все молча уселись вокруг костров, со страхом глядя по сторонам.
— Никак идет кто-то.
— Ветки хрустят.
Болезненный стон послышался в темноте.
Из кустов выглянуло вдруг худое лицо незнакомца; он не шел, а тащился по земле. Страшный испуг выражали его широко раскрытые глаза.
Подползши к костру, он повалился на землю, и тут заметили все, что был он весь в
В особенности одна нога его была вся изодрана в клочья.
В первую минуту никто не мог опомниться.
— Ну, что ж, — сказал Смирнов вдруг, — первую помощь оказать надо.
В аптечке были перевязочные материалы. Перевязали по всем правилам.
— А чемодан где? — спросил Смирнов.
— Там. В лесу. У Горелого.
Человек был повидимому настолько испуган, что забыл о своем проступке и ожидающем его наказании.
Андрюша теперь уже не скрывался, таким жалким показался ему Примус Газолинович.
— Кто искусал-то?
— Зверь… убил я его… ножем…
— Волк?
— Нет.
— Собака?
— Нет.
— Ну, что же тогда?.. А где ж деньги-то? Надо бы за ними сходить… а, ребята? Кто до Горелого дойдет? Зверь-то мертвый?
— Мертвый.
Смирнов, Коробов, Андрюша, Тимов и еще с десяток пионеров отправились ощупью, запалив смолистые ветки.
До Горелого было не так далеко, и днем добежали бы они туда в пять минут. Но теперь, ночью, они подвигались шаг за шагом, и если бы не желание выручить Фокина и найти фабричные деньги, вероятно, вернулись бы они обратно, не пройдя и полдороги.
Наконец Смирнов скомандовал: „Стой!“
Перед ними лежала на краю оврага какая-то черная масса.
— Чемодан.
— Нет, как будто. Постой. Постой… Что такое?
Какое-то неведомое животное, мертвое, валялось в траве, яростно оскалив острые зубы. Черные полосы шли по коричневой коже. На шее запеклась кровь. В ней еще торчал складной нож.
— Кто ж это такое, товарищи? — говорили пионеры.
Тимов, молчаливый по обыкновению, тщательно осматривал труп.
— На волка не похоже! — заметил Коробов.
— Волк разве такой!
Охваченные удивлением, все даже забыли о чемодане. Смирнов споткнулся на него и поднял.
— Айда в лагерь… Дело ночное. В лесу задерживаться нечего.
Обратный путь показался не таким далеким.
К тому же костры издалека маячили и как бы показывали дорогу.
Лукьянов весь так и расплылся, когда Смирнов швырнул на землю тяжелый чемодан.
— Пятнадцать тысяч! — коротко сказал он. — Жалованье.
Примус Газолинович лежал и стонал, его начала бить лихорадка. Он равнодушно поглядел на отнятую у него добычу.
Пионеры рассказывали другим об удивительном звере.
Тимов между тем внимательно перелистывал свою „зоологическую книжку“.
— Смотрите-ка, братцы, — сказал он и показал портрет того
— Это что же?
— Гиена!
Послышались изумленные восклицания.
— Быть не может. Гиены у нас не водятся… Чепуха.
— Не чепуха, — сказал вдруг Лукьянов. — В газете писали, с поезда гиена убежала на днях на Курской дороге… В зверинец везли ее, а она, конечно, деру…
— Так это она-то и выла…
— Только вот какое дело, — начал было Тимов, но вдруг, поглядев на лежащего в траве вора, осекся.
— Какое дело?
— Ничего.
Так в разговорах прошла ночь.
Примус Газолинович все охал и дрожал беспрерывно. Он, казалось, плохо понимал, что говорилось кругом.
— Надо его утром в больницу.
— Обязательно.
Коробов отвел в сторону Тимова.
— Что ты сказать-то хотел? Про какое дело?
— А эта гиена-то, — шопотом отвечал Тимов, — ведь она тогда с бешеной собакой погрызлась.
Коробов вздрогнул.
— Думаешь? — с ужасом произнес он.
— А как же иначе!
Они помолчали.
— Надо со Смирновым посоветоваться.
XI. ОСЕНЬ
На рассвете застучала по дороге телега. Фокин с двумя милиционерами прикатил в ней, изо всех сил нахлестывая Сивку.
Трудно было бы узнать его, до того растерянный вид он имел и до того бледно было его лицо.
Милиционеры шли деловито, с профессиональным равнодушием.
И первое, что увидал Фокин в лагере, это был его чемодан. Он кинулся к нему, дрожащими руками отпер, заглянул внутрь, не заглянул, а просто засунул туда всю голову, а потом вдруг подскочил и пустился плясать в присядку, крича во все горло:
Ах, вы сени, моя сени, сени новые мои!..А потом бросился обнимать пионеров, милиционеров, Лукьянова, березку какую-то даже обнял и нежно поцеловал:
— Спасибо, милая.
Все захохотали было, но тут же вспомнили и о воре. Кстати вид он имел очень и очень плачевный.
— Э… — сказал милиционер, — да это приятель. Удрал, да опять попался.
Отведя в сторону милиционера, Смирнов рассказал ему про гиену и сообщил предположение, что она была бешеная.
— Так, — сказал милиционер, — с этим не шутят.
Примус Газолинович пошел с трудом, опираясь на милиционера. Глаза его встретились с глазами Андрюши.
— А, — сказал он насмешливо, — гражданин Стромин. Ну, что, нашел себе должность?
Его положили на телегу.
Пионеры заинтересовались, почему он знает Андрюшу, и тот им рассказал свою историю.