Шестьдесят рассказов
Шрифт:
В датском городке Силкеборге Пол задумчиво созерцал Хильду. Ты любишь Ингу,- сказала Хильда. Пол тронул ее за руку.
Розмари вернулась.
Пол взрослел. Ну и раздолбай же он, этот Эрик, - посочувствовал он.
2
Вот какая любовь соединяла Хьюберта и Айрин: - Это вполне приличная кровать,- скзала Айрин Хьюберту,- Разве что малость узковата.
– Ведь ты знаешь, что Пол мастерит у вас в подвале бомбы, верно?
– спросил Хьюберт.
Одетая в красный свитер Инга расчесывала
– Как фамилия этого писателя, который написал все эти книжки про собак?
– спросила Розмари.
Хильда сидела в кафе и ждала Пола, он возвращался из Дании. К ее столику подошел Говард. Уйди, Говард,- сказала Говарду Хильда,- я жду Пола. Да ладно, Хильда,- уныло пробубнил Говард,- позволь мне присесть здесь хоть на минутку. Только на минутку. Я не буду к тебе вязаться, надоедать. Я просто хочу посидеть за твоим столиком, побыть рядом с тобой, вот и все. Знаешь, а я ведь был на войне.
– Ну садись, садись,- вздохнула Хильда.- Только не трогай меня руками.
Чарльз написал стихотворение об Эдварде, собачке Розмари. Секстинами.
– Папочка, а почему ты решил написать это стихотворение про Эдварда?- восхищенно спросила Розмари. Потому,- сказал Чарльз,- что тебя не было с нами.
Эрик слонялся по Йельскому университету.
Айрин сказала: «Хьюберт, я тебя люблю». Хьюберт сказал, что он очень этому рад. Они лежали на кровати в том доме, думая об одном и том же, о зеленом снеге Монреаля и о черноте Черного моря.
– Причина, по которой я спилила яблоню, только ты учти, Говард, я никому об этом раньше не рассказывала, состояла в том, что ей было тогда ровно столько же лет, сколько мне, шестнадцать, и она была очень красивая, и я была очень красивая, как я думаю, и мы обе были там, и она, и я, и я не могла этого выдержать,- сказала Хильда. А ты и сейчас, в девятнадцать, тоже очень красивая,- сказал Говард. Ты только без рук, - сказала Хильда.
Хьюберт играл на понижение, а акции пошли вверх. Он потерял десять тысяч. В ближайшее время мне будет трудно платить за этот дом,- сказал он Айрин,- Ты не могла бы взять это на себя? Конечно же, милый,- сказала Айрин,- А сколько это стоит? Девяносто три доллара в месяц,- сказал Хьюберт.- И так каждый месяц. Не так уж и много,- сказала Айрин. Хьюберт протянул было руку, чтобы приласкать Айрин, но потом передумал.
На прикроватном столике горела толстая свеча. Айрин улыбнулась.
Эдварду надоело позировать для Чарльзовой секстины. Он потянулся, громко зевнул и укусил себя за репицу хвоста.
Пол стряпал в подвале пластичную взрывчатку для новой партии бомб. На верстаке лежала ветка яблони. Иные семена упали в его ящик с инструментами. В банке?
– думал он. Как это - «в банке»? Он вспоминал дружелюбие Монреаля. Черный свитерок Хильды на стуле. Господь Бог изощрен, но не злонамерен, как сказал Эйнштейн. В руках Пола были инструменты. В том числе шило. Теперь, думал он, нужно разжиться жестянками из-под пива «Шлитц». И поскорее.
Айрин задумывалась, любит ее Хьюберт по-настоящему или просто говорит так, чтобы сделать ей приятное. Она задумывалась, можно ли это выяснить, а
– думала Инга. Эрик вернулся на праздники домой. Анна Тереза Тименецкая написала книгу, И. М. Бо- хенский снабдил ее предисловием.
Розмари составила список лиц, не написавших ей письма этим утром:
Джордж Льюис Питер Элкин Джоан Элкин Говард Тофф Эдгар Рич Марси Пауэре Сью Браунли и многие прочие
– Мне требуется новое шило,- сказал Пол продавцу хозяйственного магазина.
– Шилья бывают разной длины,- сказал продавец.- Какое вам требуется?
– Ну, примерно такое,- сказал Пол, широко расставив пальцы. О, Хильда!
– Как его звать?
– спросили Хьюберта Чарльз и Айрин.
– Его звать,- ответил Хьюберт,- Пол.
– Совсем малютка,- заметил Чарльз.
– Мал золотник, да дорог,- констатировал Хьюберт.
– Можно я закажу тебе что-нибудь выпить?
– спросил Говард у Хильды,- Ты уже пробовала граппу? Жители этой страны предпочитают граппу всем прочим напиткам.
– Твое время истекло,- безжалостно объявила Хильда.
– Убирайся из этого кафе.
– Как это «убирайся»?
– робко возмутился Говард,- Здесь же свободная страна, или как?
– Или как,- отрезала Хильда.- Что касается твоего сидения за этим столиком, эта страна и близко не лежала со свободной. К тому же я улетаю в Данию ближайшим самолетом.
Почтальон («Мой почтальон», по мнению Розмари) упорно придерживался дурацкой привычки обслуживать сперва ту, противоположную сторону улицы и только потом - эту. Розмари съела миску «Трехминутной овсянки».
Эрик подстриг себе ногти одной из этих двадцатипятицентовых подстригалок для ногтей.
Бомба, брошенная Генри Джексоном в своего отца, не взорвалась.
– Зачем ты бросил в меня эту пивную банку?
– спросил у Генри Джексона отец.- И почему она тикает, ну прямо как бомба?
Хильда забежала в подвал к Полу.
– Пол,- сказала она,- ты не одолжишь мне топора? Или пилу?
Хьюберт тронул левую грудь Айрин.
– Они у тебя очень красивые,- сказал он Айрин.- Они мне нравятся. А тебе не кажется, что они слишком зрелые?
– озабоченно спросила Айрин. Зрелые?
Гиацинтовая Энн хотела Пола, но ей не светило. Пол спал с Ингой, в Дании.
Чарльз смотрел из окна на Хильду. Хильда играла под яблоней. Она вонзила зубы в яблоко. Яблоко оказалось очень невкусным, Хильда задумчиво взглянула на яблоко. Чарльз заплакал. Перед этим он читал Бергсона. Он поразился своим слезам и, пребывая в пораженном состоянии, решил, что пора бы и поесть. Айрин дома не было. В холодильнике тоже ничего не было. Ну и чем же прикажете полдничать? Сходить, что ли, в закусочную?
Розмари посмотрела на Пола. Да нет,- подумала она,- для меня он слишком молод.