Шестьдесят рассказов
Шрифт:
– Научи меня чему-нибудь. Научи меня чему-нибудь, мати моя, про этот твой серый мир.
– Что я знаю, чему я могу научить? Несколько убогих заклинаний. По большей части они не способны даже навести блеск на ботинки.
– Научи меня хоть какому-нибудь из них.
– Сожгу в воде, остужу в огне - и будет все, как нужно мне.
– Что оно делает?
– Жарит во фритюре. Все, что угодно, что хочешь, то и поджарит.
– И только?
– В общем да.
– Я нарушил на хрен все твое спокойствие.
–
– Я ценен,- сказал изумруд,- Я представляю собой ценный предмет. В добавление к моей личности как таковой - если я могу использовать этот термин.
– Ты представляешь собой ценность. Ценность внешнюю по отношению к моей системе ценностей.
– Какого размера?
– Ценность, эквивалентная, я бы сказала, одной трети моря.
– А это много?
– Далеко не незначительно.
– Люди хотят порезать меня, а потом вставлять маленькие кусочки меня в кольца и браслеты.
– Да. Как это ни печально.
– Вандермастер не такого пошиба.
– Вандермастер вообще совершенно отдельный пошиб.
– Что делает его еще более опасным.
– Да.
– Что ты намерена предпринять?
– Разжиться деньгами. Что бы там ни творилось, эта радость пребудет.
А теперь Моллпрогулка Моллвыход в свирепую Наружу с проволочной магазинной каталкой чего этот фраер делает? приподнимает шляпу сгибает талию сучит ногами да никак реверанс сколько месяцев я не видела реверанса он исполняет вполне приличный реверанс я улыбаюсь, мельком, с дороги, се грядет гражданин воют сирены в этот (слишком уж много) душный летний день и тут идиот и там идиот этот глазеет на меня глазел на меня на углу глазел на меня из-за угла как поется в песне Бешеной Молл а этот стоит раздавив свою щеку о стену склада а этот обшаривает мусорную урну а этот залез в карман этого а этот с наглым глазом и обеими руками на своем да я ужаблю тебя ублюдок да я…
– Эй, вы, женщина, подойдите и постойте рядом со мной.
– Хиляй отсюда, малый, я на королевской службе и не могу тратить время по пустякам.
– Так вы не хотите чуть задержаться и взглянуть на эту штуку, которая у меня?
– Что там еще за штука?
– О, это редчайшая штука, прекраснейшая штука, крутая штука, такая штука, что любая женщина отдаст один свой глаз, лишь бы только взглянуть вторым на эту штуку.
– Ладно, прекрасно, только что же она такое?
– Я не могу сказать вам, я должен показать. Подойдите и встаньте там, у входа в этот темный проулок.
– Не, мужик, я и думать не собираюсь идти с тобой в никакие переулки, ты что, совсем за дуру меня считаешь?
– Я считаю вас очень красивой женщиной, пусть даже на вашем подбородке чернеет клочок бороды, похожий на кусок подгоревшего сухаря или еще что, очень даже к лицу. А эта отметина
– Кончай травить баланду, папашка, и покажи, что у тебя там. Прямо здесь. А не хочешь, я пошла.
– Нет, эта вещь слишком ценная и необычная для яркого дневного света, нам необходима тень, эта вещь слишком…
– Если скажется, что это самый обычный…
– Нет, нет, нет, ничего подобного. Вы хотите сказать, вы думаете, я могу оказаться этим, как их там называют, одним из этих парней, которые…
– Ваши речи, сэр, дают серьезнейшие основания для такого предположения.
– А как ваше имя?
– Молл. Бешеная Молл. Известна также как Бедняжка Молл.
– Прекрасное имя. А вы не могли бы назвать мне имя своей матери или любимой тети?
Молл подытожила его ударом в яйца.
Господи Иисусе, все эти ублюдки, ну что ты будешь с ними делать?
Она заходит в магазин и покупает банку полировальной пасты.
Отполирую свой изумруд до такой на хрен яркости, что все вы на хрен ослепнете.
Сидит на улице с корзинкой грязных продажных морд. Грязные морды всех расцветок, белые черные желтые коричневые розовато-красные.
– Купите грязную морду! Украсьте ею свою жену! Купите грязную морду! Усложните себе жизнь.
Но никто не покупает.
Парень толкает по улице сломанный велосипед.
– Эй леди что это за штуки они вроде как лица.
– Они самые и есть, лица.
– Леди, до Хэллоуина еще целых…
– Ладно, парень, двигай дальше, не хочешь покупать лицо, так двигай дальше.
– Так это же настоящие лица, леди. Господи, я хотел сказать, они же самые настоящие,эти лица…
– Четырнадцать девяносто пять парень у тебя есть при себе деньги?
– Да я и трогать их не хочу, выглядят словно их сняли с мертвых людей.
– Тебе будет легче, если я скажу, что они пластиковые?
– Да я все-таки надеюсь, что они не..
– О'кей, они пластиковые. Что это с твоим великом?
– Цепь порвалась.
– Дай-ка ее сюда.
Парень протягивает ей велосипедную цепь.
Молл засунула концы цепи в рот, немного пожевала.
– Вот и все дела.
Парень берет цепь в руки, сильно дергает. Она в полном порядке.
– Ну вообще. Как вы это делаете, леди?
Молл сплевывает и вытирает губы рукавом.
– А теперь мальчонка двигай дальше кончай трепотню я от тебя устала.
– Так вы что, леди, волшебница?
– В слишком малой степени.
Вернувшись домой, Молл играет на гобое.
– Я люблю гобой. Тембр гобоя.
– Благородный, благородный гобой!
– Конечно же, это не на всякий вкус. Не всякий торчит на гобое.
– Ух! Проклятый гобой опять согласился взять эту ноту.