Шестерня
Шрифт:
Зубило отвлекся от размышлений, спросил с удивлением:
– Это пискун жуткое?
– Конечно. Глазищи - во, зубищи - во! А уж как разверещится - просто оторопь берет. Чудище, да и только, - произнес Шестерня с убеждением. Подумав, добавил опасливо: - Или, вот еще, водяницы ваши: белесые, мерзкие, на нитях висят, ядом брызжут. Таких тварей еще поискать. А вы и в ус не дуете: по тропам шастаете, вокруг не глядите. А все потому, что привыкли. О том и говорил.
Парни переглянулись, на лицах отразилось недоумение. Назвать пискуна жутким, видано ли дело? Мягкий, безобидный, пугливый настолько, что и не подойти. А про водяниц и вовсе смешно. Невесомые,
Озадаченный, Бегунец поднес баклажку к губам, опрокинул, но на язык выкатились лишь несколько капель. Он устремил взгляд на Шестерню, сказал со вздохом:
– Еще работать и работать, а вода закончилась. Нужно бы сходить до деревни.
– Не только вода, но и пища, - добавил Зубило.
Шестерня отложил пальцемер, разминая мышцы, повел плечами так, что хрустнули косточки, сказал с насмешкой:
– Вам бы только пить, жрать, да по деревне шастать. А работать кто будет?
– Заметив, как парни поникли, примирительно произнес: - Хотя, если подумать, сходить действительно не помешает. Ноги размять, воздуха свежего вдохнуть. Опять же, хмель почти весь вышел. Нечем горло промочить.
Парни расцвели улыбками, поспешно подскочили.
– Тогда мы сходим? Пищи, воды наберем...
– произнес Бегунец скороговоркой.
– И хмеля захватим, - добавил Зубило с хитрой ухмылкой.
– Мы быстро. Одна нога там, другая здесь.
– Это после того, как наедитесь от пуза, да спать завалитесь, чтобы я вас потом по деревне искал?
– Шестерня фыркнул.
– Ладно бы еще хмель нормальный принесли. В смысле, в нормальных количествах. А то, как в прошлый раз, только на понюхать и хватило. Нет уж, вместе пойдем.
Парни было устремились к выходу, но, заметив, как Шестерня, выкладывает на столешницу доспехи, с невозмутимым видом принимается неторопливо облачаться, вернулись. Бегунец повертел в руках железную рубаху, сказал с мукой:
– Может, обойдемся без этого? И без того от усталости шатает, а еще столько железа тащить. Тут идти-то всего ничего.
Зубило взглянул с сочувствием, однако голос прозвучал сурово:
– Хочешь такое же?
– Он ткнул себе в плечо, указывая на едва затянувшийся кожицей, багровый рубец.
Бегунец продолжил комкать рубаху, явно не убежденный примером товарища. Заметив его мучения, Шестерня ободряюще произнес:
– Ладно, до деревни дойти, вот когда в таком работать приходится...
– А такое бывает?
– спросил Бегунец с содроганием.
– Конечно. Помню, прочищал отводные паровые шахты. Так там без защиты нельзя, жар такой - в миг сваришься. Да и здесь, если подумать...
– Что здесь?
– Бегунец невольно понизил голос, и втянул голову в плечи.
Перехватив брошенный Шестерней в сторону выхода многозначительный взгляд, Зубило закусил губу, сказал с досадой:
– А ведь и верно! Мы же еще и недоумевали - на кой эти врата? А оказывается... Сейчас недовольны, что приходится одеваться, а так бы и раздеваться не пришлось.
Парни одарили Шестерню исполненными уважения взглядами, молча одевшись, встали у выхода, застыли, терпеливо ожидая, пока мастер закончит облачаться. Справившись с последней завязкой, Шестерня с удовлетворением оглядел себя, покосившись на парней, произнес:
– Ну что, готовы? Двинули.
Отрезая
Превозмогая сильнейшее желание зайти в корчму и заказать еды да хмеля столько, чтобы ломился стол, Шестерня двинулся дальше по лестнице. Завидев, как он уходит, Бегунец воскликнул с удивленьем:
– Мастер, куда же ты? Вот же, корчма!
Сглотнув набежавшую слюну, Шестерня коротко отозвался:
– По делу. Скоро вернусь.
Бегунец покачал головой, произнес непонимающе:
– Но ведь ты голоден, как и мы, а то и больше. А внутри еда и хмель. Много еды, и много хмеля!
Шестерня тяжело задышал, но лишь упрямо нагнул голову, продолжил путь, с трудом передвигая ноги, что, словно сговорившись с желудком, с каждым шагом, наливались тяжестью, двигались все медленнее, все труднее. Взглянув ему вслед, Зола произнес с уважением:
– Силен мастер духом, ох силен. Ни воды, ни пищи: только о работе и печется. Далеко нам до такого.
– Помолчав, добавил со вздохом: - Пойдем, что ли, наедимся с горя, так чтобы изо всех щелей полезло.
– И напьемся! Что б полилось, - добавил Бегунец в тон.
Чувствуя, что сейчас зашибет поганцев, Шестерня всхрапнул, понесся по лестнице, топоча и ругаясь вполголоса. Ярус спустя раздражение выветрилось, и Шестерня перешел на шаг, отфыркиваясь, и промокая лоб тыльной стороной ладони. Доспехи - чудо как хороши, мало того, что защищают, так еще и не слабо разогревают! Надо запомнить, и наведаться в места попрохладнее. Чтобы согреться, наверняка местные таскают на себе целые горы железа, так что спрос на работу должен быть неплохой.
Когда лестница закончилась, и впереди показалась дверь старосты, ноги ощутимо гудели, так что мелькнувшая было, но отогнанная, мысль внести изнурительные подъемы в общую смету расходов, уже не казалась такой уж сумасбродной. А что такого? Залез на самую верхотуру, тварей поразвел. Теперь мотайся к нему, таскай на плечах груду железа! Видано ли дело, чтобы мастер к заказчику бегал? Внести. В обязательном порядке. Чтоб впредь неповадно было!
Жалобно скрипнув, дверь испуганно распахнулась, пропуская сурового гостя, тихонько хлопнула за спиной. Креномер отшатнулся, не то готовился выйти, не то просто стоял рядом, кольнул гостя суровым взглядом.
– Что скажешь?
– Надо бы заказ обсудить, - произнес Шестерня мирно.
Неприязнь в голосе старосты не удивила, наоборот, было бы странно, прояви он радушие. Источающие елей заказчики обычно претерпевали удивительные превращения, стоило лишь заговорить об оплате. И хотя в начале разговор пойдет о другом, главное будет обговорено в конце.
– Говори, да побыстрей. У меня много дел.
Шестерня кивнул, враз став деловитым, произнес:
– Все окрестные тропы я обошел, промерил, план работы наметил, и кое-что уже подготовил. Заглушки, врата, работа - все отмерено и посчитано.