Шестеро вышли в путь
Шрифт:
С этим чувством печали, навеянным на меня во сне, я проснулся. Под курткой было тепло, но я знал, что, как только скину ее, тепло рассеется. Сквозь ветки кустов я видел серый, с розовым оттенком свет белой северной ночи. Было тихо. Я думал, что разговор мне приснился, но вдруг совсем близко, над самой головой, услышал тот самый женский голос, который звучал мне во сне.
— А я не понимаю отца, — говорил женский голос. — Сорок лет прожить в Пудоже! Зачем? Ну хорошо — ученики письма пишут, фотографии присылают. Но сорок лет ходить по одним и тем же улицам! Не понимаю! Здесь красиво — лес, вода, но ведь всегда одно и то же. А что за лесом?
Наступило молчание, потом мужской голос заговорил спокойно и неторопливо. В нем была рассудительность и уверенность. Странно, что во сне он мне показался тоже печальным.
— Юрий Александрович — замечательный человек, — сказал мужской голос. — Подумай сама: всю жизнь он сидит в маленьком городе, а в курсе всего. Сколько журналов выписывает! Ведь это же удивительно! О чем ни спросишь, он все знает.
По-видимому, девушка слушала его невнимательно. Когда он кончил, она заговорила о своем.
— Вот моя мать, — сказала она. — Родилась в деревушке на Кен-озере. Там знаешь красота какая! Я маленькая ездила. Озеро странное — извилистое. Точно река, которая никуда не течет. И большой каменный монастырь. Тишина необыкновенная. Однажды моя мать приехала в Пудож, и ей показалось, что это огромный город. Поступила она к отцу в прислуги и влюбилась в него. Ей было шестнадцать лет, когда она приехала и увидела отца. А ему было сорок. И через три года они поженились. Я ее понимаю. Восемь домов в деревне, тридцать человек жителей, и вдруг — Пудож! Улицы, магазины. И отец. Он был красивый, я карточку видела. И вежливый, не ругается, не пьет, книги читает. — Она усмехнулась. — Отец для нее, наверное, был — как для меня какая-нибудь араукария. Я бы тоже влюбилась, если бы с Кен-озера приехала. А я родилась и выросла здесь, и для меня Пудож — как для нее деревня в восемь домов. Мне хочется дальше...
— А меня здесь оставишь? — спросил мужской голос, и я понял, почему во сне мне слышалась в этом голосе сдержанная печаль.
— Ну что ты! — ласково сказала девушка. — Разве же я тебя оставлю? Кто же у меня есть на свете? Ты да еще отец. Только я его не понимаю — как это он хоть один раз за всю жизнь не бросил свои книги и не пошел черт знает куда! Нет, Вася, наверное, ближе тебя у меня никого и нет. — Она говорила так ласково, что это, конечно, была правда. — Куда же я без тебя? Я вот, как будущая жена, все приглядываюсь к семейным парам. Обучаюсь, как стать хорошей женой. И сколько я ни видела мужей да жен, ни один муж так жене не близок, как ты мне. — Она помолчала и добавила совсем тихо, я еле расслышал: — Только все-таки иногда мне хочется дальше...
Наступило молчание. Я лежал неподвижно, боясь шевельнуться. Мне было стыдно, что я слушаю разговор, который никто третий не должен слышать. Осторожно, чтоб не двинулась ветка, не шевельнулся
— Поздно уже, — сказала девушка. — Мне-то что! Я завтра высплюсь, а тебе, бедняге, скоро на работу вставать. Вот ты какой замечательный жених — даже сна решился!
— Я целый день часы считаю, — сказал мужчина, — скоро ли мы с тобой встретимся?
— Счастливые мы, Каменские, — сказала задумчиво девушка. — Отец мой — скучный человек, а любовь встретил необыкновенную. И мне повезло. Может, ты человек и простой, а любишь так, как никто не любил. Да, Вася?
— Думаю так, — помолчав, ответил Вася.
— Ну, значит, все хорошо. Теперь расскажи, какие новости. Сегодня целый день под окном кричат, что у тебя новости. Сила пробежал — кричит: «Оля, новости!» Андрюшка стукнул в стекло: «Новости!» Саша Девятин в форточку крикнул: «Новости!» Одна я ничего не знаю. Да мне и не надо. Я стану женой, буду мужа слушаться. Как скажет муж, так и сделаю. А самой мне и знать ничего не надо. Да, Вася?
Оба засмеялись счастливым смехом.
— Нет, слушай, Оля, — сказал мужчина, — новости действительно есть. И ребята мерзавцы. Я им велел тебе ничего не говорить. Сам хотел сказать... В общем, слушай. Вчера меня вызывают в уком партии. Оказывается, осенью будут путевки в институт. Одну получаю я. Это — наверняка, решение уже есть. Ну, я, конечно, сказал, что мы женимся и я без тебя не поеду. Секретарь засмеялся и говорит: «Какая неожиданная новость!» Наверное, многие уж знают, да, Оля?
— Медведь не знает, — задумчиво сказала Оля, — он зиму в берлоге спал. А остальные все знают.
— Ну вот. Так секретарь говорит, что семейным дают в общежитии комнату. Маленькую, правда, но комнату. Так что мы поедем с тобой вместе. И, знаешь, ты на меня не обижайся... но хорошо было бы и тебе поступить куда-нибудь. Я закидывал удочку — тебе тоже путевку дадут, если ты подашь заявление. Конечно, ты из интеллигентов, но это неважно. К трудовой интеллигенции у нас отношение хорошее. Мы ее хотим приблизить к себе, понимаешь?
Ольга молчала.
— Ты слышишь, Оля? — спросил мужчина.
— Да, слышу. Ну хорошо, поедем.
— Нет, а насчет того, чтоб тебе поступить учиться?
— Как скажешь, Вася. Скажешь учиться — учиться пойду; скажешь сидеть дома и кашу варить — кашу буду варить.
— Ладно, — сказал Вася, — конечно, сразу не решить. Приедем, обживемся, а там посмотрим. Главное, все будет, как ты хотела, — и далеко и все новое. Петрозаводск — большой город, там много культурных ценностей. Шутка ли! Двадцать пять тысяч жителей. Двенадцать Пудожей! Тебе будет очень интересно. Ты рада?
— Рада, — сказала коротко Ольга. — Смотри, уже солнце встает. Встретим луч и пойдем по домам.
Посыпалась земля по откосу. Наверное, они встали.
Осторожно, чтоб не зашуметь, я раздвинул ветки кустарника и посмотрел в щелку. Так я впервые в жизни увидел Ольгу. Она мне показалась высокой, и я удивился, насколько она ниже своего жениха. Какой же он, должно быть, гигант! Потом я понял, что она маленького роста. Худенькая и стройная, она всегда казалась гораздо выше, чем была на самом деле. Она была в темной юбке до колен и в белой блузе с большим синим матросским воротником. Светлые ее волосы были коротко острижены и откинуты назад. Она стояла, чуть подняв голову, руки сложив на спине, и ждала. И вот на нее упал первый красный солнечный луч. Она выгнулась навстречу ему и засмеялась.