Шестеро
Шрифт:
Стрелки на часах перевалили за обед, я как раз закончила изучать историю болезни нового пациента и начала составлять схему лечения, когда в мой кабинет вошел полицейский. Высокий темноволосый, слегка прихрамывающий, мужчина вошел без стука и сразу направился к моему столу. Он, видимо, из тех, кто сразу приступает к делу. Неужели кто-то из моих бывших или текущих пациентов пострадал, и меня обвинят в этом?
После его долгого представления и моего легкого кивка, он без приглашения сел напротив меня и тяжело вздохнул. Помимо того, что он – следователь, я запомнила его имя –
– Могу я узнать цель вашего визита? – тихо спросила я, надеясь, что не случилось чего-то непоправимого.
– Да, разумеется. Дело в том, Ева Юрьевна, что сегодня утром нашли тело. Мы уверены, что это – Филипп Иванцов – пациент вашего центра. Ваше руководство сообщило, что вы ведете некую группу из шестерых человек, в которую входил погибший. Не могли бы вы рассказать мне, в чем суть этих встреч?
– Филипп мертв? – я вцепилась в папку, лежащую на столе, и прижала ее к груди.
– Убит, если быть совсем точным. Вы в порядке? – Леонид выглядел обеспокоенным.
Заметив на соседнем столе графин с водой, он молча подошел к нему и через минуту вернулся ко мне, протягивая, наполненный до краев, стакан.
– Держите.
Пока стакан не оказался в руках, я даже не подозревала, что меня так сильно трясет.
– Спасибо.
Следователь сел обратно. Ему явно хотелось поскорее продолжить разговор, но он молча дождался, пока я первая возьму слово.
– Извините, просто… – Я провела ладонью по неожиданно вспотевшему лбу. – Два дня назад у нас прошла очередная встреча. И она закончилась довольно неплохо, все ушли в хорошем настроении.
– Довольно неплохо? А обычно бывает хуже?
Я задумалась, вспоминая последнюю встречу. Стоит ли рассказывать ему о конфликте между Липпом и Элей?
– Извините, а это – официальный разговор? То есть, разве мне не должны прислать повестку на допрос?
Неожиданно для себя я стала мамой-медведицей, решившей защищать каждого из моих подопечных.
– Мы будем в официальном порядке допрашивать каждого из вашей группы, и вас в том числе. В данный момент мои коллеги общаются с психиатром, который занимался лечением Филиппа, но вы, как по мне, знаете его ничуть не хуже. Не так ли?
– Знаю ли я Филиппа? Мне знаком его диагноз и его собственное отношение к болезни.
Леонид открыл блокнот и что-то записал.
– И какое же у него было отношение к диагнозу?
– Отрицательное, конечно же. Думаете, кто-то из наших пациентов рад, что болеет?
Следователь поднял руку.
– Успокойтесь, пожалуйста. Это – обычные вопросы. В чем именно выражалось его отрицательное отношение к болезни?
– Простите, – я замолчала на некоторое время, мне жизненно необходимо перевести дух, успокоить сбившееся дыхание, унять нарастающую тревогу.
Все тщетно. Филипп мертв, и никаким молчанием мне не унять появившийся страх.
– Недавно я дала им задание по арт-терапии. Перед ними стояла задача нарисовать то, как они представляют болезнь и рассказать, что они к ней чувствуют. Липп, так мы его называли в группе, сравнил пироманию с прожорливой тварью. Так он подписал свой рисунок.
– Понятно. Значит, несмотря
– Думаю, мне не хватает компетенции отвечать на подобные вопросы. На это сможет пролить свет его лечащий врач.
– Филипп казался вам опасным? Кто-то мог увидеть в нем угрозу?
– Странные вопросы вы задаете, – на тяжелых непослушных, едва держащих меня, ногах я поднялась с места и подошла к окну. – Каждый человек представляет опасность, разве нет?
Леонид отложил блокнот и тоже встал.
– Кто-то из вашей группы мог желать ему смерти?
– Что? – я резко обернулась. Следователь явно собирался уходить и задал мне напоследок, видимо, самый каверзный из всех заготовленных вопросов. – Нет!
– Вы уверены? Он с кем-то конфликтовал? Мы будем допрашивать каждого из них, помогите нам. Подскажите, на ком стоит особенно сконцентрироваться?
– Сконцентрироваться? Это еще, что значит? На кого вам стоит надавить посильнее? Из кого стоит силой выбить признание? Увидимся на официальном допросе, мистер следователь, – я широко распахнула дверь и, дождавшись, пока он выйдет, громко хлопнула ей.
Спокойная смерть не для нас
Все люди делятся на тех, кто дает и тех, кто забирает. Одни щедро одаривают, другие с жадностью отнимают. Первые даруют жизнь, вторые ее похищают. На каждую встречу приходится одно расставание, а на каждое приобретение – потеря. Я слишком сильно радовалась прорыву в нашей группе. Настолько сильно, что вселенная решила лишить нас Филиппа.
Наша группа – далеко не единый организм. Любого из шестерки можно убрать – ничего не изменится. Но у случившегося будут последствия. Я думала об этом весь вечер и долгую ночь. Не удавалось даже задремать – все рисовала в воображении мертвого Липпа. Что с ним стало? Он заступился за девушку в подворотне, которую хотели изнасиловать, а негодяи избили его до смерти? Или он оказал сопротивление грабителю, позарившемуся на его золотые часы, за что был ранен ножом? Меньше всего верилось, что кто-то спланировал это, разработал целую стратегию, продумал все до мелочей, выждал нужный момент и напал, застав его врасплох. Когда я перестала думать о том, почему его убили, в голову полезли мысли о том, было ли ему больно, успел ли он все осознать? А много ли было крови?
В четыре часа утра я решила даже не пытаться уснуть и отправилась в комнату Эда, где все еще горел свет. Когда дверь открылась, мы встретились уставшими взглядами. В каком-то роде мы оба опустошены, но каждый по-своему.
К тому времени, когда я закончила свой рассказ о случившемся, брат без остановки нервно покусывал прядь рыжих волос и часто моргал.
– Это плохо, Ева. Еще проблем с законом нам не хватало.
Эд начал осматриваться по сторонам, словно вся его жизнь оказалась под угрозой, и все, принадлежащие ему краски с картинами могли исчезнуть в следующую минуту. Он слишком сильно любит все, что имеет. Иногда можно услышать, как брат разговаривает с кисточкой, называя ее непослушной, и уговаривает холст быть более податливым.