Шестиглавый Айдахар
Шрифт:
«Если Золотая Орда помнит свои обещания, данные ханом Сартаком, – сказал Данил, – то пусть поможет нам войском.»
Берке был готов к приезду орусутов. Давно и много думал он, что предпримет, если немцы двинутся на Новгород и Псков. Уступить им – значило потерять орусутские земли, платящие богатую дань. Не настолько слаба Орда, чтобы позволить кому-то отнять у нее жирный кусок.
Хан вызвал Тудай-Менгу.
– Я изменил свое решение, – сказал он. – С рабами расправится другой. Твой же путь лежит в орусутские земли…
Нойон
– Приказывай, о великий хан. Пусть рабами займется другой. А то, чего доброго, красавицы закроют мои глаза туманом и сердце сделается мягким…
Не слушая болтовню Тудай-Менгу, Берке продолжал:
– Ты пойдешь в земли Новгорода и Пскова и поможешь орусутам разгромить железную конницу немцев…
Видя, что хан не расположен к шуткам, нойон спросил:
– Когда прикажешь выступать?
– На рассвете.
– Слушаюсь и повинуюсь.
Еще не успела утренняя звезда Шолпан погаснуть в сером небе, а войско Тудай-Менгу, поднятое по тревоге, уже уходило в сторону орусутских земель.
Салимгирей был озадачен поведением нойона. Он ожидал нападения и готовился к битве, а монголы все дальше уходили от берегов Итиля.
Опасаясь ловушки, он отправил небольшой отряд во главе с Кундуз вслед за Тудай-Менгу. Надо было узнать замыслы нойона.
В полдень в лагерь Салимгирея прискакал воин. Кундуз сообщала, что войско Тудай-Менгу остановилось на отдых на берегу озера, окруженного сосновым бором. Кони врагов напоены и угнаны пастись на противоположный берег. Это значило, что нойон решил оставаться на озере до утра следующего дня.
Салимгирей сам не искал сражения – слишком неравными были силы, но заманчивая мысль напасть на врагов ночью, когда войско будет отдыхать, не давала покоя. Он приказал своему отряду небольшими группами перебраться в бор, поближе к лагерю монголов.
Воины укрылись в густой чаще, чтобы выставленные нойоном дозоры не смогли догадаться об их близком присутствии. Люди в последний раз перед битвой проверяли оружие, подтягивали подпруги у лошадей.
Салимгирей пробрался на опушку бора разведать подходы к монгольскому лагерю.
Бывший сотник, он сразу понял, что битва будет нелегкой – под началом Тудай-Менгу было не менее десяти тысяч воинов. Целый тумен закаленных, опытных всадников противостоял его тысяче, в которой были вчерашние рабы, совсем недавно еще не державшие в своей руке саблю.
Что из того, что на лагерь нойона можно напасть неожиданно? Ярость и ненависть плохо вооруженных не может все равно одолеть такую силу. Монголов не разбить, пока они вместе.
Но что же все-таки задумал Тудай-Менгу? Почему он ведет себя так странно и, вместо того чтобы искать отряд, готовится к какому-то далекому переходу в сторону орусутских земель?
Эта мысль не давала Салимгирею покоя. Он видел, что тумен выступил без обычных для похода повозок, без каравана,
Салимгирей вдруг услышал за спиной тихий шорох и, вздрогнув, обернулся. Низко пригнувшись, прячась в густом кустарнике, к нему пробиралась Кундуз.
– Что случилось? – встревоженно спросил он.
– Из Сарай-Берке прискакал наш человек. Он говорит, что хан изменил свой замысел. По просьбе орусутов Тудай-Менгу идет в Новгород, чтобы помочь им победить врага, который собирается напасть на их земли.
Салимгирей облегченно вздохнул.
– Смотри, – сказал он, указывая на монгольский лагерь. – Нам не справиться с ними, даже если мы нападем неожиданно. Их слишком много…
Кундуз, сощурившись, смотрела на низкий песчаный берег озера, где дымились сотни костров и сновали люди.
– Жалко, – сказала она. – Если бы они разбились хотя бы на два лагеря. Я привязала бы Тудай-Менгу к хвосту его коня… – Глаза Кундуз мстительно блеснули. – Сколько принес он горя людям… Теперь придется ждать другого случая…
Они долго молчали. Солнце садилось за зубчатую стену леса, и длинные тени упали от бронзовых сосен на землю. В бору сделалось тихо и пасмурно. От монгольских костров поднимался синий дым, и ветер гнал его над озером седыми космами в сторону орусутских княжеств.
– Я знаю, что надо делать, – вдруг сказала Кундуз. – Пусть нам не повезло здесь, но мы живы и должны действовать. – Она положила руку на плечо Салимгирея. – Пойдем отсюда, и я расскажу то, что придумала…
На рассвете войско Тудай-Менгу, никем не потревоженное, выступило в поход. Движение его было стремительным, как полет стрелы, выпущенный из тугого лука. Меняя коней, останавливаясь лишь для короткого сна и чтобы животные могли подкормиться, днем и ночью шли монголы к северным орусутским землям.
Совсем другим был занят Салимгирей. Той же ночью его отряд вернулся на прежнюю свою стоянку, и Кундуз рассказала о том, что задумала. Замысел был прост и надежен, и Салимгирей, одобрив его, приступил к исполнению.
Через несколько дней он послал к Берке своего воина, велев сказать хану: «У нас большое войско. Если ты не освободишь всех рабов, то мы пойдем на тебя и разрушим твой город».
Момент для таких дерзких требований был выбран удачно.
В то время, когда Ногай был лашкаркаши Золотой Орды, близ главной ставки всегда находилось тридцатитысячное войско. И Берке, зная коварный и решительный нрав нойона, постоянно опасался, как бы однажды тот не задумал отнять у него трон. Поэтому после возвращения Ногая из похода на Кулагу он освободил его от должности лашкаркаши, дал ему новый большой улус в западных землях Орды и отправил его туда.