Шестиклассники
Шрифт:
Она опять ушла в кухню и долго не приходила, а Лёня сидел перед раскрытым учебником и припоминал события последних дней — в школе, со Стасом и дома. Ну, почему действительно всё складывается у него так плохо? Разве хочется ему, чтоб его вечно ругали? И разве хотел он обидеть соседку? Почему же всегда не везет именно ему, а у всех остальных, на кого ни посмотришь, жизнь вполне нормальная: и у Стаса, и у Шереметьева, и у этого Федьки.
Или и вправду он непутёвый и несуразный, как говорит мать?
Но что же сделать ему, чтоб стать другим, что?
Глава 15.
Весь следующий день Лёня сидел на последней парте один.
Таисия Николаевна обратила на это внимание:
— Галкин, ты почему оказался там?
— Да он теперь не у меня в звене! — откликнулся Дима Шереметьев. — Он у Гусевой.
— Я знаю, — сказала Таисия Николаевна. — Но это не значит, что можно самовольно перескакивать с парты на парту. Сядь сейчас же на место.
Лёня нехотя пересел к Гроховскому.
Стас встретил Лёню без особой радости — пододвинулся, но даже не взглянул. И сидели они рядом словно чужие. Должно быть, Таисия Николаевна заметила и это — несколько раз на уроке косо поглядывала на ребят, а отпуская всех домой, попросила:
— Гроховский и Галкин, останьтесь.
В опустевшем классе она усадила их за парту, села перед ними и спокойно предложила:
— Ну, рассказывайте.
— Что рассказывать? — буркнул Лёня.
Таисия Николаевна удивилась:
— Неужели не о чем? По-моему, о многом нужно…
— Да что там! — начал Гроховский решительно. — Конечно! Прогуляли и обманули. Я-то не хотел прогуливать. Из-за него тогда в лесу задержались. И обманывать тоже не хотел. А он болезнь придумал. И уроки не учит…
Он торопливо перечислял всё, в чём виноват Галкин, и выходило так, будто ничего хорошего о Лёне сказать нельзя и Гроховский, связавшись с Лёней, пострадал абсолютно безвинно. Учительница даже спросила:
— А сам ты нисколько не виноват?
— Нет, почему же, — смутился Стас. — Раз мы вместе были… Только теперь я больше не хочу…
— Намерен исправиться? — уточнила Таисия Николаевна. — Это похвально. А как быть с Галкиным?
— Что с Галкиным?
— Но ведь он твой друг! А ведёт себя плохо. Значит, и ему надо исправиться.
— Из этого ничего на выйдет, — объявил Стас. — Он не хочет.
Лёня с насмешкой взглянул, скривив губы.
— Много ты знаешь, чего я хочу!
Таисия Николаевна стремительно повернулась к нему.
— Ведь не так, Лёня, правда? — И сразу продолжала: — Ошибся, Гроховский. Лёне самому невмоготу от разных неприятностей. Лучше бы их совсем не было!
Она словно прочитала затаённые его мысли. И, может быть, поэтому он особенно доверчиво выслушал её до конца и обычные слова о том, как надо вести себя, не показались сегодня скучной нотацией.
А Таисия Николаевна будто пожаловалась, что в классе у них учатся не все хорошо. Правда, она уверена, что ребята подтянутся, и Лёня Галкин тоже, во всяком случае обманывать он больше никогда никого не станет… Ведь не станет?
— Нет.
—
Гроховский нахмурился.
— Да, не надеюсь. И сидеть с ним не хочу!
— И я не хочу, — поспешил вставить Лёня.
— Да что с вами, друзья?
— А мы не друзья теперь, — ответил Стас.
— Мы уже и в звеньях разных, — подтвердил Лёня.
— Вот пусть другое звено с ним и возится! — сказал Гроховский.
— Возится? — удивлённо переспросила Таисия Николаевна и очень внимательно посмотрела на Стаса. — Ну что же, — проговорила она наконец. — Вашу просьбу я выполню: рассажу. Но мне очень неприятно, что у Гроховского такие мысли. Кажется, мы поторопились назвать его хорошим другом.
— Да я, Таисия Николаевна…
— Не надо объяснений. О человеке судят по его делам. Идите.
Выйдя из класса в пустой коридор притихшей школы, Лёня презрительно спросил:
— Думаешь, один лучше всех? — И, оглянувшись по сторонам, стал надвигаться на Гроховского. — Не посмотрю, что паинька, — стукну!
— Стукни попробуй!
— А вот и стукну! — Лёня замахнулся сумкой, перекинутой на длинной верёвке через плечо, но где-то скрипнула дверь, послышались голоса, и ребята шмыгнули из коридора на лестничную площадку. Здесь Лёня всё-таки двинул Стаса сумкой — не очень сильно, просто для виду — и проскочил вниз, прыгнув сразу через несколько ступенек. Гроховский начал спускаться медленно, степенно. А Лёня промчался по нижнему этажу, нарочно погромче протопал по пустому вестибюлю мимо тети Даши у вешалки и выскочил на улицу.
Погода снова устанавливалась. Только вчера хмурилось, а с сегодняшнего утра опять очистилось от туч небо, и засияло солнце. Говорили, что пришла золотая осень. Сейчас тоже было очень тепло, хотя и наступал вечер.
Весело насвистывая и размахивая сумкой, Лёня вприпрыжку бежал по шумной улице. Кое-где уже загорались огни.
Разговор с учительницей Лёне понравился. Самое главное, Таисия Николаевна правильно поняла, что ему хочется начать новый год по-новому!
И ещё хорошо, что она ничего не спрашивала о матери, не грозилась её сразу вызвать. Вот Лёня исправится, и тогда не страшно будет пригласить мать в школу.
А Лёня теперь начнет быстро исправляться. Завтра же он возьмёт тетрадь по алгебре у Зайцева и перепишет из неё все правила, всё, что пройдено за это время. Кроме того, у него ещё не заведена тетрадь по физике, а по русскому языку — наполовину с пропусками. Он приведёт их в порядок. И сейчас, придя домой, немедленно засядет за уроки! Теперь уж обязательно!
— Эге-ге! Галчонок! — раздался насмешливый голос сверху. — Запнёшься!
Лёня поднял голову. На заборе, из-за которого прямо на улицу свисали тополиные ветви, сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, незнакомый мальчишка в кепке. Он курил папироску. А рядом с ним, держась обеими руками за край забора и навалившись на него грудью, высовывал голову Андрей Лядов.