Шестипалая
Шрифт:
— Она и в самом деле такая красивая?
— Да, очень. Но Блисса в Энжеле привлекает не столько ее красота, сколько деньги, — ответил Майк.
— А из женщин у нее кто-нибудь живет?
— Никки Кларк, ее дальняя родственница. Она у Энжелы вроде личного секретаря. Довольно милая девушка. Вот и все обитатели дома миссис Драйден. Если, конечно, никто еще сегодня вечером к ней не приехал.
Впереди показались каменные ворота. На этот раз путь нам никто не преграждал, и мы, проехав в них, оказались в березовой роще, которую с таким восторгом описывал нам Майк. Деревья здесь росли густо, некоторые из них склонялись почти
— К чему так спешить? — спросил я.
— Краули же предупредил, что нас попытаются задержать, — пояснил Джерико. — Видимо, хотел нас заинтриговать.
И вот впереди показался дом — огромный трехэтажный особняк из серого камня. В нескольких окнах горел свет. Вся территория вокруг была тщательно ухожена. У подъезда «мерседес» резко остановился, и под его колесами прошуршал серовато-голубой гравий.
Мы вылезли из машины. Ведомые Майком, мы прошли через веранду и направились к стеклянной двери в дальнем ее конце. Она была распахнута, и из нее на улицу лилась тихая музыка. Я прислушался и узнал мелодию — концерт Моцарта в исполнении Рубинштейна. Через дверь хорошо просматривалась гостиная с очень высоким потолком. Ее бледно-голубые стены были увешанны акварелями. В большом камине тлели раскаленные угли. Рядом с ним я увидел кресло с высокими подлокотниками и спинкой, которые почти полностью закрывали от меня сидевшего в нем мужчину. Были видны только лежавшие на низеньком кофейном столике удивительной длины ноги и тонкая рука с пальцами пианиста, сжимавшая высокий бокал со льдом и каким-то бесцветным напитком. «Наверное, водка с тоником», — подумал я.
По другую сторону от кофейного столика располагалась трехместная софа, обитая, как и кресло, цветастым ситцем. На ней, поджав под себя ноги и прислонившись головой к спинке, сидела девушка в мини-юбке. Ее черные волосы свисали ниже плеч. Она тоже держала в руке бокал. Закрыв глаза, девушка слушала музыку, лившуюся из двух динамиков, стоявших в углах противоположной стены.
Майк Райан с возгласом «Никки!» шагнул в открытую дверь. Мы с Джерико последовали за молодым художником.
Услышав свое имя, девушка широко открыла глаза. Они оказались бархатисто-черного цвета.
— Майк! — удивленно выдохнула она.
Парень в кресле обернулся. Из-за высокой спинки я мог видеть его худое лицо, длинный нос и тонкие, ехидные губы. Темная щетина на его щеках свидетельствовала о том, что он давно не брился.
— Боже мой, Майк, — подчеркнуто медлительно произнес он. — А я-то думал, ты уже спишь в своем Гринвич-Виллидже. И письмо с извинениями собирался послать.
Глаза у него были настолько тусклыми, что я затрудняюсь определить их цвет. Он неторопливо, как бы по частям, поднялся с кресла, и тут я увидел, какой он тощий. «Жердь, да и только», — вспомнил я слова Майка. Встав во весь рост, парень посмотрел мимо Майка на меня, а потом на Джерико.
— Матерь Божья, это же Джон Джерико! — воскликнул он.
— Слим Солтер и Никки Кларк, — представил нам своих знакомых Майк Райан. — А это — Джон Джерико и Артур Гэллам.
— Великий художник и его помощник, — произнес Солтер.
— Мы приехали за Линдой, — сказал Майк. — Она здесь?
Девушка поднялась с софы,
— Майк! — воскликнула она. — Разве Линда не уехала с вами в автобусе?
1
Твигги — английская манекенщица (Здесь и далее примеч. перев.).
— Нет. Ее куда-то утащили двое парней с дубинками, — ответил Майк. — Полицейские даже не дали нам ее поискать. Поэтому я сюда и вернулся. Хочу заглянуть в ее комнату. Если она решила вернуться за вещами, то, возможно, нашла способ…
Не дожидаясь ответа от девушки, он вышел в коридор и стал подниматься по покрытой ковром лестнице.
— Ну и дела! — воскликнул Солтер.
— Линды там нет, точно? — спросил Джерико.
— Если только… — начала Никки.
— Я бы хотел поговорить с миссис Драйден, — сказал Джерико.
— Старина, этой чести ты будешь удостоен чуть позже. Энжела сейчас общается с ангелами, — хихикнув, произнес Солтер.
— Не понял.
— Она крепко спит и видит счастливые сны. Вот бы мне такой дар, как у нее. Мы с Никки настоящие совы, а Энжела поднялась к себе в спальню и тут же заснула.
— Никки, придется вам разбудить миссис Драйден. Попросите ее спуститься к нам, — пропустив мимо ушей замечание Солтера, обратился Джерико к девушке.
Солтер затрепетал, словно молодое деревце на ветру:
— С какой стати ты здесь хозяйничаешь, Джерико? Не забывай, что ты не у себя дома. Ты кто, шериф, что ли, или следователь?
— Я друг Майка и Линды, — ответил Джерико. — Линда пропала в частных владениях миссис Драйден. Так что она несет ответственность за то, что случилось с девушкой.
— Никки, дорогая, раз дело принимает такой оборот, то позови сюда и Джозефа Блисса. Уж он-то здесь настоящий представитель закона.
— Только побыстрее, — сказал Джерико девушке. — Мы уже и так потеряли бездну времени!
Его слова и командный тон словно подстегнули Никки. Она поспешно вышла в коридор и стала торопливо подниматься по лестнице. Солтер посмотрел на свой почти пустой бокал и перевел взгляд на буфетную стойку.
— А вы, господа, ко мне присоединитесь? — спросил он.
— Нет, спасибо, — в один голос ответили мы с Джерико.
Парень неуверенной походкой подошел к буфету. Сначала послышалось позвякивание кубиков льда о стекло, а затем легкое бульканье.
— Джерико, извини, однако я от твоих картин не в восторге. Видишь ли, все, что ты хочешь ими сказать, предельно ясно. Они заставляют думать, но не всматриваться. Как произведению искусства им грош цена, но они сильны как катализатор мысли. Хотя, может быть, для тебя это и комплимент, — стоя к нам спиной, вещал Солтер.
Взболтав содержимое бокала, он обернулся и продолжил:
— Я сидел здесь, болтая о разной чепухе с Никки, а думы мои были далеко. Я размышлял о выкрашенной разноцветными красками обнаженной девушке, которую утащили с собой двое этих хищников. И пытался убедить себя, что искать сейчас, в темноте, не стоит. И что дело здесь вовсе не в трусости. Но по правде говоря, это не так. Поэтому я очень рад, что ты приехал. Может, это и глупо, но мне приятно осознавать, что среди нас есть хоть один мужественный человек.