Шестое чувство
Шрифт:
– На работе был! – слабо отбивался Лешка.
– Ты так это называешь?
– Смотри не загнись на этой работе, – подлил масла в огонь Витька.
Новый взрыв хохота сотряс заведение.
Сошлись на том, что Антона надо вытаскивать любой ценой. Симка и была этой самой «ценой».
И вот теперь Сашка убедился: братишки сделали правильный выбор. Все указывало на то, что Симку Антон за порог не выставит – детей пожалеет.
Валентину хоронили в начале декабря.
Шли дожди, снегом даже не пахло.
Под
Ждали к похоронам Юлия, но он не смог вырваться, и все печальные хлопоты легли на плечи Валиной сестры, Наины.
После переезда Валентину очень угнетал тот факт, что она не может отпраздновать новоселье, и женщина развязала настоящую охоту за алкоголем и деньгами. Это был свободный выбор между жизнью и смертью, и он состоялся в пользу смерти.
К своему стыду, Симка не чувствовала себя осиротевшей – бесполое существо, которое привезла с собой Наина, не напоминало маму даже отдаленно. Только в гробу Валентина стала похожа на себя, улучшенную, но слез все равно не было: это подретушированное смертью лицо было совсем чужим.
Постояв несколько приличествующих минут, женщины двинулись через вязкое поле к аллее, вышли на асфальт, с облегчением стащили прорвавшиеся пакеты с ног и загрузились в такси, промокшие и замерзшие, с невыплаканными слезами.
Танечка сидела в очередном карантине из-за сильного кашля, поэтому в сиделки был выписан сосед с первого этажа – Антон Васильевич.
Теперь, сидя в такси, Сима старалась не думать, какой части гардероба она лишится и что ждет ее дома: потоп или местного значения разрушения.
Симка смотрела в окно, провожала глазами чужие дома со странным ощущением конца и начала. Как будто стояла на пороге чего-то. Шаг – и ты в другом отрезке времени, в том, которое после пробела. В книжках так отделяются главы друг от друга. После пробела может быть дождь, ветер и одиночество с привкусом прокисшего вина, а может светить солнце и за поворотом ждать улыбчивая судьба.
Телефон тетки разразился тягучими мяукающими звуками – дань уважения к корейской половине зятя.
Наина вскинулась:
– Юлий звонит, может, уже прилетел? Да? – с оптимизмом ответила она на звонок. – Да, здравствуй, дорогой. Да, уже едем домой. Минут через двадцать. Хорошо, давай.
– Во сколько будет дома? – вышла из отупения Сима.
– Уже дома. – Наина со значением посмотрела на племянницу.
В грудь толкнулось беспокойство: Юлий может неправильно истолковать присутствие в доме Антона.
Сима пресекла панику. А, собственно, какое Юлию дело до ее личной жизни? Тем более что Антон – это вовсе не личная жизнь, а как раз
Мысль не уходила, более того, привела за собой добавочную: вот и проверим, насколько далеко простирается великодушие Юлия. Станет бывший муж шантажировать деньгами или не станет?
– Можно поскорей? – Состояние отрешенности, в которое погрузилась Симка, попав в тепло машины, улетучилось без остатка.
– Те, кому надо было поскорей, уже никуда не спешат, – философски заметил водитель, но газу прибавил.
Мадина начала вредничать, как только за Серафимой захлопнулась дверь.
Через час Антон твердо усвоил: маленькие девочки легко превращаются в маленьких вопящих монстров. Не надо было соглашаться сидеть с детьми, знал ведь: стоит только один раз помочь, потом не отвяжешься.
Подвергаясь голосовой атаке, с Мадиной на одной руке, провел с Маней блицсовещание и решил кормить раньше положенного времени. Достал из холодильника бутылочку с молоком, сунул в подогреватель. Есть.
Многообещающе потряс орущего младенца:
– Тш-тш.
– Дядя Антон, Динка сейчас заревет еще сильней, – между делом предупредила Маня, занятая шитьем, и оказалась права.
Мадина на секунду примолкла, набрала воздух в легкие, сложила губы подковой и разразилась оглушительным ревом.
Антон еле удержался, чтобы не зажать уши.
– А что такое я сделал? – Квасов старался держать Маню в поле зрения, помня о ее любви к ножницам.
– А надо было сказать: Дина, девочка моя, сейчас кушать будем, – засюсюкала Маня, интонацией напомнив Симу.
Антон с сомнением посмотрел на малышку – та затихла, прислушиваясь к голосу сестры.
– Поговори еще с ней, – шепотом попросил Антон.
– Вот, какая у нас де-евочка хоро-ошая, послушная, умная, – то ли дразнила, то ли утешала Маня, – сейчас она будет ку-ушать, не будет пла-акать.
Молоко подогрелось, Антон, уложив младенца в кроватку, приступил к кормлению.
Соска почему-то все время засасывалась в бутылку. Чтобы дать воздуху выдуть соску обратно, приходилось отрывать Мадину от процесса, отчего девочка приходила в ярость и выгибалась мостиком.
Антон вспотел.
Мучение продолжалось, пока Маня не вспомнила:
– Открути чуть-чуть соску.
– Что ж ты сразу не сказала? – проворчал Антон.
– Так забыла, – развел руками консультант.
Немного открутить не получилось – полбутылки молока сорвали соску, выплеснулись и залили мордашку. От испуга Мадина несколько секунд хватала ртом воздух, после чего окрестности огласились пронзительным визгом.
– Соловей-разбойник какой-то, – бормотал Антон, стаскивая с младенца мокрую кофточку.