Шестое чувство
Шрифт:
— Как только мои художники становятся известными, я их картины у себя в галерее больше не выставляю, — объясняла Леонора Сидни, когда вошла горничная и сообщила, что ужин подан. — Мой Джон никогда не забывал тех ужасных трудностей, с которыми столкнулся в юности, еще не имея имени, — продолжала она, подходя к Шерил и беря ее под руку, чтобы идти в столовую. — Потому, обретя известность, он и основал нашу галерею, чтобы дать возможность молодым, еще не известным художникам, проявить себя.
— Насколько я знаю, большинство из тех, чьи работы вы у себя выставляли, недолго оставались
— Ну, такого нюха, как у Джона, у меня никогда не было, — возразила Леонора, усаживаясь за стол. — В основном я советуюсь с опытными в этом деле друзьями. А подчас помощь приходит совсем с неожиданной стороны, — продолжала она, посмеиваясь. — Льюк Крэмм, к примеру, это открытие Шерил.
Сидни удивленно поднял брови и впервые за этот вечер посмотрел на Шерил.
— А теперь это весьма известное имя. Помнится, я где-то читал, что в Голливуде сняли фильм, в основу которого легла биография Крэмма.
— Весьма вольно трактованная биография. — Леонора усмехнулась и взглянула на Шерил. А та, подозревая, куда может завести этот разговор, поежилась от страха. — Судя по всему, режиссер имеет тайную склонность подчинять любой сюжет любовной истории. Но кто бы стал порицать беднягу? — От предложенного Сидни вина Леонора отказалась. — Нет, спасибо, я за рулем. Но это не значит, что и вы двое должны лишать себя столь невинного удовольствия! — воскликнула она, заметив, что Шерил тоже отказалась от вина, а следом за ней и хозяин ограничился бокалом минеральной воды.
— У меня сейчас не то настроение, чтобы пить вино, — объяснила Шерил.
— Да и мне, увы, придется обойтись водой, — проворчал Сидни. — У меня сегодня ночное дежурство. Итак, вы говорили о странностях режиссера…
— Ах да! — Леонора улыбнулась. — Он прослышал о роли Шерил в открытии дарования Льюка и решил пригласить ее на роль этакого романтического ангела. Вообще он воспылал желанием сделать из Шерил звезду, сняв ее в своем фильме. Уговорами докучал страшно, а ее отказом был просто потрясен.
— Правда? — недоверчиво буркнул Сидни, сохраняя на лице неподвижность маски. — Я уверен, что многие женщины продали бы душу дьяволу, лишь бы сняться в фильме.
Шерил все свое внимание сосредоточила на стоящем перед ней блюдом, удивляясь, что только сейчас заметила странную напряженность в атмосфере этого званого ужина, хотя она существовала с самого начала.
— А и в самом деле, почему ты отвергла предложение голливудского режиссера? — настоятельно спросил Сидни.
— Потому что не имела ни малейшего желания становиться актрисой, — раздраженно объяснила Шерил, злясь на Сидни за готовность хоть чем-то задеть ее.
— Но ведь модели во многом приходится проявлять свой артистизм, — довольно ядовито заметил он.
— Не знаю… Никогда не думала об этом, — равнодушно бросила Шерил. — Я и моделью-то становиться не собиралась.
— Так почему же стала ею? — спросил Сидни, заговорщицки переглянувшись с Леонорой.
— Вряд ли человеку вроде тебя, богатому и знатного происхождения, дано это понять. Не всем жизнь
Шерил слышала недовольный вздох Леоноры, но никак на это не отреагировала. У Сидни была возможность расспросить ее, но он предпочел отступить. А сейчас, чувствуя, что в присутствии Леоноры безобразные сцены ему не грозят, он просто дает понять, что сожалеет о той ошибке, которую совершил минувшей ночью. Презренный трус! Он точно знает, куда не следует совать свой аристократический нос. Достаточно высказывать легкие суждения и поглядывать с высоты своей башни из слоновой кости.
— Ты слышал о Берте Хоторне? — спросила Шерил. — Это его фотографии выпихнули меня в нежеланную карьеру, а его самого вывели на тропу успеха, и вскоре он стал одним из самых известных и преуспевающих фотографов. Но когда я впервые встретила Берта, он был нищим, и сама я сидела без гроша, — безжалостно продолжала Шерил. — Имеешь ли ты хоть какое-то представление о том, что такое бедность? Безысходная, разрушающая душу бедность? Когда Берт часами бился над тем, чтобы сделать мои снимки, карьера модели и чего-то в этом роде занимала меня в последнюю очередь — я просто хотела есть! Способен ли ты поверить, что каждый сеанс просто снабжал меня средствами на очередную порцию дешевой пищи? Если бы тогда кому-то потребовались фотографии обнаженных беременных женщин, думаешь, я бы постеснялась раздеться?
— Пожалуйста, Шерил! — хрипло взмолился Сидни.
— Это только люди вроде тебя имеют роскошь выбора, — бросила она, оставшись глухой к его мольбе. — А прочим, таким, как я, часто приходится хвататься за то, что подвернулось под руку, за объедки, которые пренебрежительно швырнула тебе судьба. Где уж там рассуждать о воплощении мечты…
— Хватит, дорогая, достаточно! — взмолилась уже и Леонора, притянув ее к себе и крепко обняв.
Гнев Шерил схлынул так же быстро, как и накатил, отчего она почувствовала себя опустошенной.
— Но почему, Шерил?! Почему? — Сидни был просто ошеломлен. — Ты носила моего ребенка, а мне не дала ни малейшей возможности защитить тебя.
— Замолчите оба! — приказала Леонора. — Я догадывалась, что вы все эти дни не ладите, но это уже чересчур!
— Леонора, милая, прости меня, — извинилась Шерил, которую захлестнуло чувство вины. — Я не имела права втравливать тебя во все это… Мое поведение просто безобразно.
— Мое тоже, — буркнул Сидни.
Леонора смотрела то на Сидни, то на Шерил и качала головой — устало и с раздражением.
— Мне огорчительно видеть вас обоих в таком состоянии. Вам надо раз и навсегда разобраться со своим прошлым и достичь хоть какого-то согласия. Это нужно и вам самим, и Сидди. — Едва она закончила говорить, вошла горничная и доложила, что в гостиной сервирован кофе. — Вот и прекрасно, — сказала Леонора, вставая. — Мне скоро пора уезжать, так что давайте успокоимся и насладимся кофе.
В гостиной, пресекая все повторные извинения, Леонора заговорила о том, что могло объединить Сидни и Шерил, об их сыне. Ей даже удалось немного развеселить эту парочку, когда появилась горничная и позвала хозяина к телефону.