Шестой Дозор
Шрифт:
– «За тобой решение». – Элен кивнула. – Повеселее, чем просто «за тобой».
– Да. Хотя когда от меня так своеобразно требуют решение… это тоже напрягает.
– Ничего, тебе не привыкать решать, – утешила Элен. – И финал. Было «Пришла я», стало… Семенов, Игнатьева, Лешкарой, Андрухович, Жабин…
Элен нахмурилась.
– Да-да, спрашивай, – сказал я.
– Цезарь Николаевич Жабин? – спросила Элен с содроганием. – Это нынче нормально для России?
– У меня не хватает фантазии предположить, что нынче для России
– А он как вообще… Цезарь? – деликатно спросила Элен. – Ты его не видел?
– Совершенно случайно видел. Совершенно чудесный ребенок. Невзирая на фамилию-имя-отчество.
Элен вздохнула и закончила:
– Дилятдинова. Ёршикова. Тойвонен.
– «Сила ждёт», – кивнул я.
– Смысл в итоге совсем не тот, как ты ожидал, – сказала Элен. – Это не угроза. Не за тобой она пришла. «Пришла я, сила ждет, Антон Городецкий, за тобой решение».
– Я бы не зарекался, что тут совсем уж нет угрозы, – заметил я.
– Но ведь она спасла твою дочь, и тебя самого, и твою жену.
– Может, не хотела делиться добычей? И, знаешь, мне кажется, тут не «пришла я». Тут «пришлая». «Пришлая сила ждет».
Элен развела руками:
– Хорошо, Антон. Не буду гадать впустую. Чем я могу тебе помочь? В первую очередь? Шестой Дозор?
– Лучше начни с Великих Сторон, – сказал я. – По компьютерным базам мне уже все прогнали. Великими силами иногда называют Изначальные – Свет и Тьму. Но тут явно речь о чем-то другом.
Элен вздохнула.
– Сейчас… Стороны, значит…
Она вновь удалилась в темноту, прошла между стеллажами, остановилась у одного из них. Тускло засветился маленький фонарик.
– Элен, почему все-таки ты так любишь темноту? – спросил я. – Многие фолианты боятся света, понимаю. Но тебе же неудобно!
– У меня очень хорошее ночное зрение, – отозвалась Киллоран, шурша бумагами. – И память.
– И каталоги, – сказал я.
– Разумеется. И каталоги. Великие… Кстати, меня поражает та небрежность, с которой содержал архив прежний хранитель. В России традиционно очень хорошая школа архивистов, вероятно, в связи с тем, что многие документы принято хранить в тайне от народа…
– Ну-ну, иронизируй, – буркнул я. – Суровая Россия, полные тайн архивы, которые стерегут белые медведи с балалайками наперевес…
Киллоран фыркнула.
– По сравнению с американскими, английскими или французскими архивами ваши не такие уж и тайные. Но это не касается архивов Дозоров, разумеется. Эти – вполне…
– А ты и про архив Дневного что-то знаешь?
– Конечно. У нас свои контакты. Обмениваемся дубликатами документов, списками, консультируемся…
– Ну ничего себе, – сказал я. – Ничего себе тайны дозорных подвалов. Гесер-то в курсе?
– В общих чертах, – уклончиво сказала Эллен. – Хм… Великие Стороны. Есть одна ссылка. Протокол одна тысяча двести пятнадцатого года «О мерах требуемых и излишних». Не сам протокол,
– О чем там говорится?
Элен рассмеялась.
– Откуда я знаю? Ты всерьез думаешь, что я здесь все прочла? Пошли, я знаю, где он хранится. Пошли, пошли!
Я встал, двинулся на слабый отсвет фонарика. Элен крепко взяла меня за руку твердой холодной ладонью и повела за собой в темноту. Бледный молочно-белый лучик света несколько секунд светил перед нами на пол, потом погас.
– Зачем? – спросил я.
– Так лучше, – туманно ответила Элен. – И мой тебе совет, не смотри сквозь Сумрак. Даже не совет, а настоятельнейшее повеление.
– С чего так? – шагая в темноте и непроизвольно морщась в ожидании удара лбом о какой-нибудь стеллаж, спросил я. Не выдержал, поднял свободную руку и стал держать ее перед собой.
– Тебе лучше не знать, с чего, – сказала Элен. – Да, рукой заслоняйся, если тебе спокойнее, но света не зажигай.
Мы прошли метров десять по старому похрустывающему линолеуму, покрывающему пол в первом зале. Судя по движению воздуха – вышли в следующий зал. Здесь под ногами поскрипывал то ли дощатый пол, то ли рассохшийся паркет. Один раз Элен резко дернула меня к себе. Сказала:
– Извини. Там кость с полки высунулась, я не сразу заметила, приложился бы об нее…
– Какая кость?
– Человеческая. Берцовая.
– Что она делает в архиве?
– На ней заклинание выгравировано.
– Какое?
– Никто не знает, язык неизвестен.
– И почему у тебя в архиве такой непорядок? – начиная злиться от разговора, спросил я. – Кости поперек прохода торчат…
– Так она только что высунулась, – пояснила Элен. – Когда мы подходили.
Я удержался от глупого вопроса, шутит ли она. Могла и не шутить.
Дерево под ногами кончилось. Теперь мы шли по каменным плитам. В какой-то момент они стали неровными, будто вспученными. Потом снова выправились.
Потом Элен остановилась и после короткой заминки сказала:
– Обойдем через восьмой зал, пожалуй…
– Ты видела фильм «Сталкер»? – спросил я.
– Тарковского? Нет, конечно. Читала в энциклопедии.
Мы прошли по дереву, снова по камню, потом – по грубо уложенному булыжнику. Я спросил:
– А фильм «Буратино»? Это русская версия «Пиноккио».
Элен засмеялась.
– Ты к чему?
– Ах поле, поле, поле чудес… – немузыкально напел я. – И лиса Алиса с котом Базилио везут Буратино на Поле Чудес. Верхом на ослике. По кругу. Мы прошли уже метров двести – у нас нет таких подвалов.
Элен вздохнула. Включила фонарик, посветила. Лучик, хоть и тусклый, высветил проход между стеллажами метров на десять, дальше все терялось в темноте. Потом она посветила в противоположную сторону – то же самое. Я попытался разглядеть то, что лежит на стеллажах, – но она погасила свет.