Шестой уровень
Шрифт:
Глава третья ЭТО—СМЕРТЬ
Вода стала черной.
Казалось, все, что в Стране восходящего солнца держится на плаву, сейчас здесь, возле тонущего танкера. Матросов с «Луча» переправили на берег, но штурман и старпом остались. Сами напросились. Потом пожалели.
Поначалу японцы были с ними очень любезны, улыбка от уха до уха, братание и прочие похлопывания по плечу, но затем улыбки пропали, братания кончились, и если теперь русских хлопали по плечу, то очень
Это было понятно: мазут из танкера — не самая лучшая приправа к рыбе и всякой морской капусте. А вылилось его в море предостаточно. Поэтому вода и стала черной. И никак не унимался шторм. Четырехбалльный, он теперь перевалил за шесть. Сейнеры раскачивало нещадно. Собирать мазут, посыпать его специальным порошком, который разложит нефтепродукт и опустит на дно — невозможно.
Вот японцы и злились. Они были рыбаками — заработок уплывал у них из рук.
А на следующий после спасения день штурман со старпомом и вовсе ахнули.
Мимо них, как огромная серая стена, проплыл американский авианосец.
— А эти чего тут делают? — спросил штурман.
— Кто их знает? Они теперь чего хотят, то и делают.
В самом деле, в Японское море вошел знаменитый «Индепендент-2». Дружеский визит у них там был, видите ли. Американцы были заняты своими делами, никакого внимания они на танкер, казалось, не обратили. Но уже через два часа низко над местом катастрофы пролетел мощный гидросамолет. Покачал крыльями.
Еще через час штурману и старпому объявили, что совсем неподалеку американские летчики видели спасательный бот. Возможно, в нем сидит и капитан.
— Ты его вообще знаешь? — спросил штурман у помощника, когда к вечеру, уставшие и промокшие, грелись в тесном кубрике.
— Кого? — не понял помощник.
— Ну кэпа нашего. Я его первый раз вижу. Он где до этого ходил?
— Говорил, в Балтике.
— То-то культурный больно.
Штурман выпил немного теплого сакэ, сказал несколько сочных слов и вдруг расфилософствовался, как и положено поддавшему.
— Вот какая е..ная штука — жизнь. Все на случае, блин, держится.
— Да, — согласился старпом, который - тоже все знал про жизнь.
— Надо было нашего кока не в Японию, эти его в раскудрявую мошонку, а домой везти. Подумаешь, срачка напала! Вот из-за этой срачки мы теперь тут дерьма объедимся.
— Да я ему говорил! — беспомощно махнул рукой старпом. — А он ни в какую...
— Я ж и говорю, мать его распроэтак, культурный, сука. А с другой стороны, сам же и влип. Вот так и получается — кока от срачки спас, а сам... Где он сейчас?! Ну скажи, не е... твою мать?
— Точно, — согласился и старпом.
Действительно, за два дня до катастрофы у кока танкера «Луч» вдруг начался сильный понос. Команда ждала, что и всех остальных пронесет, но нет, обошлось. И капитан вдруг отдал приказ заворачивать к Японии, чтобы сдать кока на берег. Его отговаривали все, но он стоял на своем — надо идти к Японии, к острову Ребун. Пришли туда ночью, и капитан вдруг отдал странную команду: всем матросам, вообще всему экипажу разойтись по кубрикам и не выходить до его приказа. Объяснил это тем, что кок может быть инфекционным больным. Как кока снесли на берег, никто не видел. Но продолжалось это долго. Потом капитан отдал
Старпом вдруг вскочил. Стукнулся головой о низкий потолок, но даже этого не заметил.
— Все!.. Ну, штурман, пиши пропало!.. — зашелся он вдруг, как баба. — Ну, еще этого не хватало!..
— Да че ты? Че ты? — встрепенулся и штурман.
— Бортовой журнал! Где бортовой журнал? Как мы теперь докажем, что заходили в Японию не видиками торговать?
— Ну так у капитана он... — штурман тоже заволновался.
— А где капитан? Где этот балтиец долбаный? Не! Все! Мне надо снова на танкер. Буду искать бортовой журнал! Надо же так лажануться! Это все, это — смерть!..
Глава четвертая ХОДОК
Хорошей традицией двенадцатого отделения милиции города Тюмени стало всю мелочь, изъятую из карманов временно задержанных, сбрасывать в аквариум, в котором плавали два вуалехвоста — Жеглов и Шарапов.
Кроме этого, начальник отделения милиции очень любил реалистическую живопись.
«Земство обедает», «Обнаженная Маха», «Иван-царевич на сером волке», «Утро стрелецкой казни», «Иван Грозный убивает своего сына» — вот далёко не полный перечень репродукций, вырезанных из журнала «Огонек» и вставленных в золоченые рамы, которыми были увешаны стены изолятора временного содержания.
Дежурил сегодня младший лейтенант Петров. На все телефонные звонки он отвечал мягким голосом, который больше подходил не дежурному по отделению милиции, а сотруднику телефонной службы «Доверие».
— ...Спокойно, бабуля, спокойно! Давай по порядку... Так, говоришь, дверь открыть не можешь? Видишь ли, бабуля, действительно, был у нас один специалист по открыванию дверей. Гвоздем любой замок. Так мы его, как бы это тебе попонятней сказать, в санаторий «Светлые Горы» послали. Нет, бабуля, нет. Ждать его не имеет смысла. Будет он не скоро. Дай Бог, лет этак через шесть с половиной появится. Короче, бабуля! Иди-ка ты в ДЭЗ, там тебе любой слесарь за бутылку дверь твою откроет. На бутылку тебе, конечно, придется раскошелиться, зато вещи, это я тебе обещаю, целы останутся. Бабуль, а кто тебе наш телефон-то дал?.. Так ты этому Витьке-хохмачу передай: пусть заходит, с нами и похохмит. Пока!
Лейтенант дал отбой и, посмотрев в окно, увидел — на крылечко отделения входит начальник.
— Здравствуй, Петров, — входя, поздоровался подполковник.
— Здравия желаю, товарищ подполковник!
— Сиди, сиди. Ну, что новенького? Докладывай.
—Да все как всегда. Ничего особенного. Шурку Глиста жена в пять утра домой забрала — пообещала к нам больше не обращаться. На его место к Серому Волку ребята цыгана какого-то привезли обкуренного, без документов — из палатки бутылку водки пытался украсть. «Бурлаки на Волге» в полном составе двор убирают. С ними сержант - Сидоренко. Бомжиху, которая Незнакомка, как вы и приказали, с утра отпустили. А минут сорок назад к нам насильника привезли.