Шевалье д'Арманталь
Шрифт:
– Скажите лучше, что его еще не было. Мы провели всю ночь в Арсенале.
– И ничего тревожного не произошло?
– спросил д'Арманталь.
– Ничего. Герцога дю Мен и графа де Тулуз пригласили на регентский совет, который должен был собраться сегодня утром до заседания парламента. В половине седьмого они оба были в Тюильри, так же как и герцогиня дю Мен, которая, чтобы лучше следить за ходом событий, расположилась в принадлежащих ей апартаментах дворца Тюильри.
– Известно ли что-нибудь о принце де Селламаре?
– спросил д'Арманталь.
–
– А относительно бумаги, которую выхватил из пепла Дюбуа, ничего не удалось узнать?
– спросил Бриго.
– Ничего.
– А что думает герцогиня дю Мен?
– По ее мнению, что-то замышляется против незаконнорожденных принцев. И все случившееся будет использовано для того, чтобы лишить их еще некоторых привилегий. Поэтому сегодня утром она строго отчитала своего мужа, и он пообещал ей держаться твердо. Но она на это не рассчитывает.
– А как обстоит дело с графом де Тулуз?
– Мы его видели вчера вечером. Но вы же его знаете, дорогой аббат, с его скромностью или, вернее, смирением ничего не поделаешь. Он всегда находит, что для него и его брата и так делают слишком много, и готов во всем уступать регенту.
– Кстати, король…
– Ну что же король…
– Как он принял арест своего воспитателя?
– А вы не знаете? По-видимому, между маршалом и епископом Фрежюсским было соглашение о том, что, если одного из них отстранят от особы его величества, другой тотчас же сложит с себя свои обязанности. Вчера утром епископ Фрежюсский исчез.
– Где же он?
– Бог его знает! Но король, который довольно спокойно отнесся к тому, что потерял своего маршала, безутешно оплакивает исчезновение епископа.
– А от кого вы все это знаете?
– От герцога де Ришелье. Вчера он приехал около двух часов в Версаль, чтобы нанести визит королю, и нашел его величество в отчаянии, среди осколков разбитых им стекол и фарфора. К несчастью, - вы ведь знаете Ришелье!
– вместо того чтобы усугубить печаль короля, он его рассмешил, рассказав ему всякий вздор и разбив вместе с ним остатки фарфора и стекол.
В эту минуту мимо группы, которую составляли аббат Бриго, д'Арманталь и де Валеф, прошел какой-то человек в мантии адвоката и в четырехугольной шапочке, напевая рефрен песенки, сочиненной о маршале после битвы при Рамильи:
Вильруа, Вильруа,
Славный воин короля…
Вильгельма, Вильгельма, Вильгельма.
Бриго обернулся: ему показалось, что он узнает в прохожем переодетого маркиза де Помпадур. Адвокат остановился и подошел к заговорщикам. У аббата Бриго не оставалось больше сомнений - это был именно маркиз.
– А, метр Клеман, - сказал он ему, - что нового во дворце?
– Большая новость, если только она подтвердится: говорят, парламент отказывается собраться в Тюильри.
– Слава Богу!
– воскликнул де
– Это примирило бы меня с красными мантиями. Но нет, они не осмелятся.
– Черт возьми! Вы же знаете, что господин де Мэм - наш человек. Он был назначен президентом по протекции герцога дю Мена.
– Да, это правда, но с того времени много воды утекло, и, если ваша уверенность, метр Клеман, зиждется только на этом, я вам советую не слишком рассчитывать на него.
– Тем более, - сказал де Валеф, - что, как вы знаете, он только что добился от регента указа о выплате ему пятисот тысяч ливров при отставке.
– О, посмотрите-ка!
– сказал д'Арманталь.
– Мне кажется, происходит что-то новое. Разве заседание регентского совета уже окончилось?
В самом деле, во дворце Тюильри поднялась суета, и к Павильону Часов подали кареты герцога дю Мен и графа де Тулуз. В ту же минуту показались оба брата. Они обменялись несколькими словами, затем каждый сел в свою карету, и оба экипажа умчались через ворота, выходившие на набережную.
Аббат Бриго, маркиз де Помпадур, д'Арманталь и де Валеф в течение десяти минут терялись в догадках по поводу этого происшествия, которое вызвало большое волнение в толпе, но не могли понять его истинную причину. Наконец они заметили Малезье, который, по-видимому, их искал. Они подошли к нему и по его встревоженному лицу догадались, что он может сообщить им малоуспокоительные известия.
– Ну, - спросил маркиз де Помпадур, - есть ли у вас какие-нибудь соображения насчет того, что происходит?
– Увы!
– ответил Малезье.
– Боюсь, что все погибло.
– Вы знаете, что герцог дю Мен и граф де Тулуз покинули регентский совет?
– спросил де Валеф.
– Я был на набережной, когда по ней проезжал герцог. Он узнал меня, велел кучеру остановить карету и послал ко мне лакея вот с этой записочкой.
– Посмотрим, - сказал Бриго и прочел:
«Я не знаю, что замышляется против нас, но от имени регента нам, то есть графу де Тулуз и мне, предложили покинуть совет. Это предложение я счел приказом, и, так как всякое сопротивление было бесполезно, поскольку у нас в совете всего лишь четыре или пять голосов, да и то я не уверен, можем ли мы на них рассчитывать, я вынужден был подчиниться. Постарайтесь увидеть герцогиню, которая должна быть в Тюильри, и скажите ей, что я уезжаю в Рамбуйе, где буду ждать дальнейших событий.
Преданный вам Луи Огюст».
– Трус!
– сказал де Валеф.
– И ради таких людей мы рискуем головой!
– прошептал маркиз де Помпадур.
– Вы ошибаетесь, дорогой маркиз, - возразил аббат Бриго.
– По-моему, мы рискуем головой не ради других, а ради самих себя… Не так ли, шевалье? О чем вы думаете, черт возьми?
– Подождите, аббат, - ответил д'Арманталь.
– Кажется я узнаю… Да, черт побери, это он самый! Вы не уходите отсюда, господа?
– Нет, по крайней мере, я не ухожу, - ответил маркиз де Помпадур.