Шевалье
Шрифт:
– Может быть, им удастся ускользнуть, – предположила Мавис. – Блокады предназначены для того, чтобы через них прорываться.
Аллан улыбнулся.
– Ты всегда такая веселая. Но сейчас король Людовик умер. Нет сомнений в том, что регент меньше симпатизирует шевалье и скорее всего не захочет провоцировать адмирала Бинга, когда весь флот Канала нацелил ружья на Гавр.
– Посмотрим, – спокойно ответила Мавис. – Мне сейчас надо вернуться к Сабине. Я расскажу ей о лорде Таллибардине, но не о Гавре. Она постоянно спрашивает о тебе и будет рада узнать, что ты здесь.
– Мне хотелось увидеть ее, –
Однако Мавис оставалась непреклонна.
– Ерунда! Ты увидишь ее, когда придет время. И не волнуйся, – добавила она мягче, – все идет хорошо на этот раз. Нет никаких причин для страха.
– Ты имеешь в виду, никаких причин более обычных.
Мавис отрицательно потрясла головой в ответ на его пессимизм.
– Сыграй с Мари в шахматы и попытайся не думать об этом. Пожалуйста, сделай так, ты мне окажешь услугу. Мари очень чувствительна, и ей надо чем-нибудь заняться.
Перед наступлением вечера пришли еще новости, которые Аллан желал бы скрыть от Мавис, но не мог. Восьмидесятилетнего графа Бределбейна арестовали. Он был дальним кузеном Мавис, но, что более важно, главой ее семьи и распоряжался всей недвижимостью. Закон, прошедший через парламент, включал шестьдесят два пэра и дворянина, чья лояльность курфюрсту вызывала подозрения, и требовал предания их суду в Эдинбурге. Только двое из названных явились в Эдинбург и были заключены в тюрьму, после чего большинство остальных высказались за шевалье. За некоторыми наиболее влиятельными лицами, такими, как лорд Бределбейн, послали конвой, чтобы доставить их в Эдинбург. Согласно полученным сведениям, как только лорд Бределбейн уехал, все его люди присоединились к генералу Гордону в поддержку Мара, и это отнюдь не снижало беспокойства за его безопасность и здоровье.
В этот вечер, как раз накануне сумерек, Сабина наконец разрешилась сыном, чьи размеры и вес соответствовали длительности ее родов. Как только отрезали пуповину, малыш огляделся вокруг с интересом, засунул свой большой палец в рот и стал сосать его с силой, позволявшей заключить, что ему нетрудно будет научиться брать пищу от няни.
Аллан пришел от сына в восторг. Он встал на колени у кровати Сабины и с большой нежностью благодарил ее за то, что она подарила ему такого замечательного сына.
– Как мы его назовем? – спрашивал он ее. – Пусть будет так, как ты пожелаешь.
Сабина взглянула на него на мгновение ясными уставшими глазами, потом отвернулась.
– О, называй его сам. Я очень устала, чтобы думать об именах.
Новость о рождении мальчика распространялась среди слуг и окрестных жителей. На следующий день они начали приходить к замку, чтобы выразить свое уважение. Через несколько дней из городка Брако пришла депутация и принесла серебряный кубок для малыша, с выгравированными на нем его именем и датой рождения. Они написали «Аллен» и Сабина сказала мужу:
– Пусть так и будет. По крайней мере в написании можно будет отличать его от тебя.
Через день после этого пришли хорошие вести о том, что генерал Хей с помощью людей Таллибардина взял Перт для шевалье и что Мар продвигается на юг, собирая по пути людей, которые присоединяются к нему. Хорошие новости были и о старом лорде Бределбейне, который задерживал свою отправку в Эдинбург, жалуясь на слабость
К концу сентября Мар с армией шотландских горцев достиг Перта и дополнительные подкрепления ожидались со дня на день. В то же время из Лондона был послан герцог Артилл. Он вступил в командование вооруженными силами курфюрста. К нему присоединились два полка из Северной Англии и несколько отрядов обученных добровольцев из Эдинбурга и Глазго.
Мавис отозвала Аллана в сторону и прошептала:
– Настало время для тебя взять наших людей и присоединиться к восставшим в Перте. С людьми из Барко и из Бирни ты сможешь набрать двадцать вооруженных всадников для генерала Мара в дополнение к деньгам. Мои драгоценности упакованы и готовы, это мой подарок.
– Но я не могу оставить тебя, – вскричал удивленный Аллан.
– Ты должен, – спокойно ответила Мавис. – Люди из моего рода на Севере уже ушли. Если бы я была мужчиной, я была бы с ними, готовая сражаться за истинного короля. Но, Божьей милостью, у меня тело слабой и глупой женщины. Я ничего не могу дать, кроме денег и молитв, но я могу освободить тебя от забот о Сабине и ваших детях. Ты должен идти, Аллан Макаллан. Это твой долг. А если это не действует, то из гордости.
– Но что будешь делать ты?
– Я возьму Сабину и детей и вернусь в Аберледи.
– Это опасно.
– Опасно оставаться здесь. С Маром в Перте и Аргиллом в Стирлинге мы здесь между двумя армиями.
– Сабина не поедет, – засомневался Аллан, покачав головой.
Мавис улыбнулась.
– Предоставь это мне. Я могу справиться с Сабиной. Мы поедем медленно, переодетыми, чтобы не привлекать внимания. Это примирит ее с планом. Мы будем в большей безопасности в Аберледи, так как если дела пойдут из рук вон плохо, мы сможем отплыть оттуда на корабле во Францию или Голландию. Или скрыться через Границу [39] . Франчес и Джон укроют нас, если будет нужно, и там найдется смелый человек, который сопроводит нас в Кокетдейл. В любом случае мы не можем оставаться здесь.
39
Район близ границы между Англией и Шотландией
– Да, я понимаю. Что ж, если ты решилась, пусть будет, как ты говоришь.
На следующий день Аллан покинул свою жену и детей, а днем позже Мавис и Сабина со своими слугами и детьми незаметно оставили Бирни, переодетые бедными людьми, с телегой, запряженной тягловой лошадью, для Сабины с ребенком и багажа. Остальные шли пешком. Сабина оделась в грубое шерстяное платье коричневого цвета с куском грязного пледа на плечах и голове. Ей это так нравилось, что приходилось ее сдерживать от обращений к каждому встречному, потому что она страстно желала видеть их реакцию. Во всяком случае, путешествие очень успешно отвлекало ее от отъезда мужа.