Шевалье
Шрифт:
– Хозяйка, хозяйка, подходят солдаты, – закричали они. – Большая армия из Эдинбурга направляется сюда! Мы должны немедленно бежать!
Мавис успокоила их как только могла и попыталась добиться от них вразумительного рассказа, хотя они были так напутаны, что едва могли говорить. Мари и Хамиль подкрались близко сзади и молча слушали с раскрытыми глазами. Наконец ей удалось выяснить, что якобиты заняли Сетон Хаус и что из Эдинбурга пришло ополчение, чтобы попробовать их вытеснить. Это не удалось и большинство повернуло назад к Эдинбургу, кроме отряда, направившегося в Аберледи.
– Ладно, мы не знаем, для чего они идут в этом направлении. Они могут идти куда угодно, в Северный Бервик, например. Вовсе
Но один из слуг с побелевшими, как у испуганного вола, глазами начал снова торопливо бормотать о том, что женщина в деревне знает его и сказала ему, что солдаты собираются сжечь их дом.
Мавис лихорадочно думала. Первое, что она решила, это проверить истинность утверждения. Она велела слугам оставаться на месте и взобралась на верх дома и вылезла на крышу, откуда было видно далеко вокруг. То, что предстало ее взору, заставило ее кровь похолодеть. Солдаты приближались, все правильно. Небольшая армия, конечно, но достаточно, вероятно пятьдесят или шестьдесят, как предположила она. Но что хуже всего, с ними шли местные жители, обыкновенные горожане, недовольные действиями якобитов или, возможно, просто желающие им зла. Наблюдая, она увидела двух людей с поднятыми вилами, встретившихся с солдатами и суетящихся рядом с ними, пытаясь попасть в ногу. Они качали головами, возможно болтая друг с другом и смеясь.
Мавис вернулась в дом и бегом бросилась вниз. Хамиль и Мари сидели одни в комнате, где она их оставила.
– Где люди? – спросила Мавис.
Лицо Мари побелело, но голос еще ее слушался.
– Они разбежались. Они сказали, что не хотят погибнуть за свои труды. Мама, что будет?
– Все будет хорошо, дорогая, – ответила Мавис, пытаясь не выдать своего волнения. – Мы будем сидеть здесь тихо. Может быть, они опять пройдут мимо. Не пойдешь ли ты со мной наверх посмотреть, все ли в порядке с Сабиной? Не говори ей об этих людях. Это только растревожит ее. Хамиль, беги в конюшню, быстрее, и закрой лошадей в каменном коровнике во дворе. Там они будут в большей безопасности.
Дети убежали с поручениями, а Мавис обошла дом в поисках слуг и проверила, все ли окна и двери заперты. Никаких слуг в доме не было видно, однако на кухне она встретила старую Катерину, спокойно упаковывающую еду в пару мешков.
– Где все остальные? Катерина посмотрела на нее.
– Все ушли, хозяйка, будь прокляты их черные сердца. Только я осталась и девушка наверху с госпожой Сабиной. Кто эти люди, что идут к нам, хозяйка? Я ничего не поняла из того, что они говорили.
– Это ополченцы и сброд из деревни, – ответила Мавис, не видя никаких причин лгать этой отважной старой женщине. – Некоторые говорят, что они идут, чтобы сжечь дом.
– Сделать это сейчас? Да, дела и в самом деде плохи. Этот дом всегда не любили, хозяйка, еще со времен, когда он был снесен при лорде Кромвеле, пусть сгниет его черное сердце в аду, или где бы он ни был. Но южане безбожники, я это всегда говорила. Вам надо было вернуться домой в вашу родную страну, когда умер ваш муж, хозяйка, я это всегда говорила.
Мягкий неторопливый голос Катерины успокоил Мавис. Старая женщина была уроженка далекого севера и рассматривала остальной мир за пределами своей родной горной долины как отклонение от нормы на теле Бога, а остальное человечество помимо своего лорда и его рода – грубыми варварами. Но пока они разговаривали, Мавис что-то подсознательно услышала и сейчас только поняла, что это был звук лошадей, заходящих во двор. Хамиль уже должен был вернуться. Она велела Катерине подняться наверх в комнату Сабины и вышла во двор. Дверь в каменный коровник все еще оставалась открытой, и он был пуст. Она прошла к конюшне. Дверь в конюшню также была открыта. Она поняла до того, как заглянуть внутрь, что лошадей там не было. Их опередили.
Хамиль лежал лицом вниз, его щека покоилась на согнутой руке, будто он прилег поспать на солому жарким днем. Его нос, все еще по-детски курносый, был прижат другой рукой, а приоткрытый рот показывал белизну зубов. Но он не спал. Его затылок был проломлен чем-то тяжелым, возможно булыжником или железным ломом, и его волосы были красными и влажными. Мавис почувствовала, как горечь поднимается к ее горлу и судорожно проглотила слюну. Ей нельзя быть слабой. Она опустилась на колени в солому и дотронулась до шеи, пытаясь пошевелить его голову, не трогая кровавое месиво. Кости черепа вокруг раны были странно подвижными, словно черепа не существовало. Мальчик был мертв.
Она поднялась и застыла на месте, с дрожью глядя на него, не в силах что-то предпринять. Ее потрясенный ум отказывался понимать происходящее. Мавис совсем не думала, что его убийца мог находиться где-то рядом. Она захотела убежать, убежать прочь из дома и от людей, находящихся в нем, которые ей уже не подчинялись. Так она стояла, покачиваясь на ногах, когда услышала шум со стороны фасада дома, взволнованные голоса и звуки ударов. Боже мой, толпа появилась! Она вышла из состояния оцепенения. Там была Мари. Ворота двора открыты. Она подобрала юбку, быстро повернулась и побежала.
С усилием Мавис закрыла ворота, подперев их толстыми шестами, юркнула в дом и заперла дверь на засов. Она слышала доносящиеся снаружи яростные удары и внушающий ужас рев толпы. То тут, то там она могла даже разобрать слова:
– Сжечь дом! Повесить жаков [42] ! Вздернуть их!
Дом был беззащитен. Он строился не для обороны. Они могли ворваться в любой момент и потом... Мавис была не в силах даже думать, что может случиться. Она бросилась наверх в комнату Сабины. Сможет ли она их вывести, думала она, пока бежала. Она слышала хлопающий звук разбитого стекла, после того как толпа перестала колотить в дверь и начала бить окна, чтобы ворваться внутрь.
42
Якобитов
Дверь в комнату Сабины была открыта. Мари стояла там, дрожа от страха. Мавис стремительно затолкала ее в комнату, захлопнула за собой дверь и стала искать, чем ее можно забаррикадировать. Снизу было слышно, как чернь пробивается в зал через окна, и их возбужденные голоса раздавались по всему дому. Катерина и служанка Бет стояли с обеих сторон кровати, на которой сидела Сабина, с безумным видом прижав к себе ребенка.
– Что происходит! – воскликнула она. – Кто эти люди? Где Хамиль?
Времени на нежности не было.
– Хамиль мертв, – произнесла Мавис. – Эти люди – ганноверский сброд. Они пришли за нами.
Мавис заметила, что страх и шок не позволили Сабине понять, что она сказала о Хамиле, что, возможно, было к лучшему.
– Ты можешь встать с постели? – быстро спросила Мавис. – У нас одна надежда – где-нибудь спрятаться. Возьми ребенка и спрячься в туалете, где куча белья. Катерина, помоги ей. Бет, Мари, помогите мне.
Катерина взяла Сабину за руку, чтобы помочь подняться, в то время как Мавис, Мари и Бет сдвигали какую могли мебель к двери, чтобы забаррикадироваться. Но шаги уже слышались на лестнице, и когда они загородили дверь стулом, ее яростно толкнули с другой стороны. Дверь дернулась и стул ударил женщин по ногам. Бет пронзительно вскрикнула.