Схимники. Четвертое поколение
Шрифт:
– Не здесь. – Самота тоже встал. – Пошли, спустимся вниз, поговорим без лишних ушей.
Малышка и Гордец на всякий случай последовали за спорщиками. Ухода их никто уже не заметил. Полупьяные иверы затянули песню. И получилось это у них на удивление красиво. Множество разных по силе и тональности голосов сплетались в один напев. И казалось, горы подпевают своим детям эхом. Малышка даже задержалась, чтобы послушать. У песни не было слов. Каждый ивер издавал свой звук, но это походило на то, что в Золотом Мосту называют оркестром. Когда множество инструментов играют части одной и той же мелодии, образуя единую музыку. В последнее время это развлечение стало популярным и у венедской знати.
Она спустилась вниз вслед за мужчинами по деревянной лестнице. Ант сидел на земле, скрестив ноги. Его псы куда-то убежали. Княжна усмехнулась. Наверно, будут всю ночь улучшать породу горских собак. Самота и Кислота стояли друг против друга, сжав кулаки.
– Ты что вытворяешь?! – кричал златомостец. – Только от одних захватчиков отбились – а ты новых чужеземцев хочешь на шею посадить? Хорош союзничек!
– Отбились? Как бы не так! Победа такая хуже поражения! Вояка! Механик умер, очнись! Никто не станет защищать город! Вчера предали двое купцов – их корабли чуть не разнесли весь порт. А что произойдет, когда все богатейшие купцы предадут?!
– Зачем им предавать? Это – их город!
– Да плевали они на Золотой Мост. Сердце торгаша там, где его барыш! В этой войне не может победить Империя! И Золотой Мост не может, а вот его купцы – обязательно победят! Договорятся за спиной у народа! Выторгуют себе освобождение от налогов, а потом еще начнут в Венедии строить мастерские, вытеснят ремесленников. Ты что же, не видишь, они на золоте сидят? Им его девать некуда. А Венедия для них – лакомый кусок. Хлынут золотые реки в имперские города! А потом целые моря, но уже обратно, в карманы златомостских купцов.
– Народ не позволит!
– Народ купят точно так же! Кому сражаться? Нет в Золотом Мосту старых воинских традиций! Боевого духу – одна улица Хрустальных Арок. А она хороша для уличных битв. А в чистом поле ополчение вашей знати размажет не самый сильный имперский полк. Венедским воинам должны противостоять иверские. По-другому никак.
– Мне все равно, кто из чужаков завоюет мой город!
– Твой? Что же ты бежал из него? Определился бы уже, кто ты – схимник или златомостец. Коли схимник – так иди вслед за схимой, отринув остальное. А нет – возвращайся!
– А ты неужели вслед за схимой идешь, уговаривая захватчиков воспользоваться слабостью Золотого Моста?
– Захватчиков? – Самота расхохотался. – Ты сам признал, что самые боеспособные отряды города – морская пехота – наполовину состоят из иверов. Мало того, горцы уже тысячелетия закрывают собой город от всего мира. И они все еще чужаки? Захватчики? Клянусь, они имеют больше прав распоряжаться в Золотом Мосту, чем ваши купчишки, набившие мошну золотом и оттого считающие себя выше прочих.
– Может, ты и прав, но это же новая резня!
– А если Изяслав Саблин задним числом напишет несколько писем так, чтобы все выглядело, будто горцы исполняют его указания, данные до смерти и одобренные Механиком? – вкрадчиво поинтересовался Самота.
– Это же обман!
– А тебе раньше лгать не доводилось? Полно, глава тайного приказа, неужто сумел сохранить ручки и совесть чистыми? Это – не ложь. Ты напишешь именно то, что хотел передать верным людям Изяслав Саблин. А что такое ложь, я тебе расскажу. Это когда победители накропают свою историю. В ней ты будешь изменник и палач, бросавший детей в пылающие дома Имперского квартала. Предатель, восставший против Империи, в которой все венеды хотели жить счастливо и в мире. Бунтарь, который сдох, и так ему и надо. И даже если когда-нибудь Империя
– Я не думаю, что Золотой Мост так уж просто покорить.
– Очень просто. – Гордец встал. – Нельзя покорить чубов, нельзя покорить антов. Истребить можно, Империи это по силам, а покорить – никогда. Самота прав. Воин ставит свободу выше жизни. А в вашем городе нет воинов. Иверы – его единственное спасение. Они способны драться насмерть. А ваши торгаши – нет.
Разговаривали Кислота и Самота весьма громко и эмоционально. Удивительно ли, что народ начал выходить из своих жилищ посмотреть, о чем спорят гости? Даже Бескен в сопровождении нескольких молодых иверов спустился сверху. Из собравшейся толпы вышел человек, явно не местный. Малышка сразу поняла, что это – тот самый гость, подаривший аксакалу часы. С горцами его сложно было спутать. Небольшого роста, с рыхлым телом, внушительным брюшком. Маленькие глазки маслянисто блестели. Губы были в жиру – видимо, гость изволил трапезничать. Лицо круглое, с двойным подбородком, правда, гладко выбритым.
– А что, собственно, вы имеете против торговцев? – обратился он к чубу, облизавшись.
– Я? – Тот криво усмехнулся. – Да ничего. Кроме того, что я их презираю.
– И за что? Можно поинтересоваться?
– Можно-можно. – Самота развернулся к нему всем телом. – За то, что вместо чести и доблести для вас существует только выгода. Барыш.
– И чего в этом плохого?
– А то плохо, что вы меньше всех работаете, зато больше всех гребете золота. Раньше это можно было оправдать. Дороги неспокойные, пути неразведанные. Торговые гости рисковали не только мошной, а и головой. Но сейчас самые уважаемые купцы – это те, кто унаследовал богатство. На него работают за гроши другие люди, а он, ничего не делая, только считает золотые монеты.
– Я так и не вижу, что смущает вас. Да, мне досталось состояние от отца. Я его преумножил. Я даю работать тем, кто работать хочет, избавляю от лишних хлопот. Ты, к примеру, кузнец – вот и куй. Я куплю все твои изделия, и это уже моя головная боль, продам или нет. Я по-прежнему рискую.
– Вот только берешь за бесценок, а продаешь втридорога. А ростовщичество?
– А в нем вы чего плохого углядели? – непритворно удивился купец. – Кому-то нужны деньги. У меня, к примеру, они есть. Я даю их в долг.
– А эта ваша придумка, которая процентом называется?
– Так не могу же я деньги отдавать просто так! И вообще вы упрекаете меня, что я не зарабатываю того, что получаю. Но позвольте, а разве чубы, сечевики – не такие же?
– Что? – Самота задохнулся от возмущения, когда златомостец сравнил его с собой, но купец, и глазом не моргнув, продолжал:
– Вы живете с военной добычи. То есть тоже берете то, чего не заработали. Только вы прежнего хозяина убиваете, а я несу ему не смерть, а золото или нужные товары. Так кто из нас хуже, юноша? Вы сказали, наша родина – там, где барыш. Это так, и это хорошо, потому что барыш везде. Вы, вояки, разъединяете народы, потому что у каждого своя честь, своя гордость. А выгода у всех одна. Мы не продаемся Империи, мы сглаживаем различия, объединяем народы и делаем таких, как вы, ненужными. Может быть, это вас так задевает? То, что не мечом будут объединены венеды, но золотой монетой. Не станет войн – не нужны и воины, а купцы нужны всем и всегда. Мы так и будем богатеть, и люди будут нам благодарны, а вы отправитесь на свалку или станете служить нам, потому что деньги нужны всем – всем кушать хочется…