Схимники. Четвертое поколение

Дорош Сергей Васильевич

– Странная игра. Неужели такая уж интересная? Можно же сразу сигнал подать, и говорить незачем.

– Э, не скажи. Тогда твой противник успеет отпрыгнуть к своему второму, и получится простая рубка. Кому это интересно? Если бы чубы только саблей жили, а про мозги забывали, нас давно вырезали бы. Невелико войско наше. Сечевиков всего если тысяч десять наберется – хорошо. Еще зимовые чубы есть. Это те, которые по хуторам живут, на Сечь не допускаются. И вояки они послабее. Коли по числу брать, то полдесятка ханов объединятся – выставят войско больше нашего. Здесь мозгами

шевелить надобно. Зазеваешься – обязательно кто-то из соседей подомнет под себя.

Тропинка, по которой они шли, превратилась в неширокий карниз. Под ногами уже давно был голый камень. О том, чтобы идти по следу, и речи не шло. С другой стороны, и свернуть отсюда некуда. Карниз вокруг скалы уводил вверх. Но когда все заволновались, что конь дальше не пройдет, оказалось, что они уже достигли верхней точки подъема. Тропа расширилась и пошла вниз. Собаки впереди вдруг как-то странно завыли. Все невольно потянулись к оружию.

– Это – неживой враг, – успокоил их Гордец.

– То есть? – не понял Самота.

– Труп, – пояснил псеглавец.

Тело, вернее, то, что от него осталось, лежало в небольшом ущелье. Спуск был пологим. Псы, скатившись вниз, спугнули двух стервятников. Люди последовали за ними. Даже Самота, несмотря на протесты, слез с седла и похромал со всеми. Ант заботливо подставил ему плечо. Чуб благодарно кивнул.

Падальщики поработали неплохо. На костях скелета осталось совсем немного плоти. А вот лицо полностью обглодать не успели. Неизвестный покойник носил при жизни аккуратную светлую бородку. Выцветшие глаза, устремившие последний взгляд в небо, еще сохранили голубой оттенок. Светлые волосы со стальным отливом разметались по камням. Пальцы правой руки, не тронутые стервятниками, сжимали добротный венедский меч. Вокруг были разбросаны клочья зеленой одежды.

– Не из местных, – сказал Самота и тут же утратил всякий интерес к покойнику.

– Венед, – кивнул Гордец. – С Северной Окраины или из центральных княжеств. Почти чистокровный.

– Может, кто из лесных братьев? – предположил Кислота.

– Они обычно мечи нашей ковки носят. Да и лука нигде не видно, – возразил псеглавец. – А зеленую одежду любят не только они.

– Лук мог убийца забрать. А мечи – ну не поверю, что у всех поголовно антские.

– У тех, кто пошел с Мятежником, – да, у всех. Да и разве стал бы убийца забирать лук и оставлять меч из отличной стали?

– Ты прав, это нелогично.

– Это Егерь, – прошептала Малышка.

– Что?

– Я не часто встречала людей с подобным цветом волос. Это Егерь, ученик Охотника.

– А ты ведь, похоже, права, Малышка. Я его описания почти не изучал, – словно оправдываясь, добавил бывший глава тайного приказа. – Больно уж он незначителен был среди схимников.

– Был – не был, какая разница! – с досадой произнес Самота и нервно почесал заживающий порез на левой щеке. – Вот и прервалась первая цепочка. Учение Охотника умерло.

– Не первая, – угрюмо возразил Гордец. – Раньше умер Псеглавец, так и не успев оставить полноценных учеников. Его цепочка прервалась первой.

Копать могилу

в каменистой земле было бы непосильной задачей. Но и бросить тело без погребения послушники не решились. Кислота и Гордец забросали его камнями, чтобы хоть так уберечь от падальщиков. Меч положили на груди. Ант откинул за спину песью морду и снял шлем. Самота тоже обнажил голову, после чего достал флягу и сказал:

– Помянем по старому обычаю.

Все по очереди отхлебнули. Когда Малышка сделала глоток, горло ее обожгло, она закашлялась, из глаз потекли слезы.

– Что это? – прохрипела она.

– Чубовская горилка, – ответил Самота.

Он снял с плеча ружье и выстрелил в воздух. Еще одна традиция, не столь древняя.

– Зря, – заметил Кислота. – В горах звуки далеко разносятся. Всех местных переполошил.

– Они и так уже наверняка проведали, что мы здесь. Граница их владений недалеко. А меня они узнают.

– Слишком уж ты веришь в их гостеприимство. А жил среди них всего лишь год.

– Это немало, поверь мне.

– Он прав, за нами следят, – произнес ант.

Все подняли взгляды. Над ними на уступе скалы застыл человек в уже знакомых бурке и папахе. В руках – длинное ружье, но ствол смотрит в небо. Самота поднял руку в приветствии. Горец ответил таким же жестом, после чего повернулся и скрылся за отрогом скалы.

– Нам позволено ступить во владения племени, – пояснил чуб.

Дальше шли молча. Каждый думал о своем, все были слишком подавлены. Ушел еще один схимник. И пусть из третьего поколения он считался самым незначительным, все же он был носителем учения. Схима обеднела еще на одну ветвь.

– Ты про душу тут говорила, – вдруг обратился к Малышке Самота. – А что с ней происходит, когда умирает тело?

– Не знаю, – честно призналась девушка. – Это с Занудой надо поговорить. Он раскапывал все крупицы знаний, которые остались, о душе. Или с Ловцом. Он тоже какие-то предания помнит.

– Душу нельзя убить оружием, – вступил в разговор ант. – Когда-то наши леса были полны духов. Это такие бестелесные сущности. Но они могли влиять на наш мир. Некоторые помогали, некоторые вредили. Но всех их надо было либо благодарить, либо задабривать. Оставить там крынку молока домовому или, проходя мимо дерева, посвященного лешему, палец надрезать и кровью мазнуть аль приношение какое в корнях оставить. Говорят, тогда и у людей и псов тоже были души. А потом пришли очистители. Они уничтожили духов, но вместе с ними погибли и наши души. Мало того, даже произносить эти слова нельзя нынче.

– Знаю таких, – кивнула Малышка. – У нас их еще называют богоборцами. Но раз так, откуда же тебе вообще известно про все это?

– Эти предания хранят псеглавцы. Их поведал нам тот самый схимник Псеглавец. Другим мы их не рассказываем, если они сами не прикоснулись к схиме. Легенда говорит, что когда-нибудь в наших лесах появится человек с песьей шкурой на плечах. А за ним будет бежать старый седой пес. А в зубах он будет нести утерянные души антов. И тогда наш народ снова станет цельным.