Схимники. Четвертое поколение
Шрифт:
Развернулся к ним спиной и направился к своему костру, который уже потух. Ночная темнота, кольчуга и шлем, плащ, крепкое телосложение – все это не должно было сбить меня с толку. Я обязан был разглядеть девушку. И вот такой провал. А еще по тем отрывочным фразам, которые вырывались у этих двоих, до того как погоня их настигла, по взглядам, жестам я понял, что они влюблены друг в друга. Внезапно почувствовал груз прожитых лет. В моей молодости подобные отношения между двумя мужчинами или женщинами считались чуть ли не преступлением. Деду моему его дед рассказывал, что раньше за подобное
Дождь понемногу прекращался. Ждан приволок охапку дров, долго возился, разжигая потухший костер. На всякий случай он застегнул свой кожаный доспех, как положено, привычно и сноровисто управляясь с пряжками. Наконец дрова загорелись, и все потянулись к живительному теплу. От одежды валил пар. Казалось, на смену дождю пришел туман. Сквозь него я смотрел на девушку, которая умела управляться с мечом не хуже любого дружинника, и взгляд мой был тяжел.
– Меня Борислава зовут, – наконец не выдержала она этой игры в гляделки.
Когда она сняла шлем, я увидел, что волосы ее были темными и коротко подстриженными. Лицо сейчас казалось еще круглее, губы плотно сжаты, носик чуть-чуть вздернут. Черные брови, возможно, немного шире, чем требуют общепринятые каноны женской красоты. Да и вообще сложно ее было назвать красавицей. Плечи почти такой же ширины, как у Ждана, руки мускулистые, ладони шершавые, покрытые мозолями, которые натираются от долгих упражнений с оружием. Словом, скорее мужская стать. Но даже кольчуга не могла скрыть довольно крупных грудей. И бедра шире, чем у мужчины.
– Мы благодарны тебе, странник, – все так же неловко пробормотала она. А потом, не выдержав, воскликнула: – Да, мы с княжной любим друг друга! Да, мы обе – девушки! И что? Это в доимперские времена за подобное на костре сжигали! А сейчас люди поумнели! Чего в этом такого?
Ждан лишь сплюнул. Ну конечно, такой бабник просто не мог оценить подобных отношений. А я? Много мне лет! Ну не привык я к этой современной распущенности! Слышал, что в разных полках даже поощряли отношения между воинами. Мол, убьют кого – так его полюбовник вдвое злее драться станет. Мерзость все это, по мне, но времена такие. А вот две девушки… Нет, не скажу, что считал это естественным, но и отвращения такого уж не испытывал. Иначе отвел бы их обратно в город, к высокородному папаше.
– Занятный разговор, – проворчал Ждан. – Да только жратвы у нас нет, в Корчев теперь не покажешься. А охоты за этими двумя голубками не прекратят. Князья – народ упрямый. Дождь закончился. Коня найдут легко. С собой не заберешь, а прирезать – жалко, да и без толку: все равно не спрячем. Искатель, на кой они нам сдались?
– Мы не хотим вас обременять, – тихо произнесла княжна. – Обсушимся – и пойдем своей дорогой.
– И славненько, – кивнул Ждан.
– Дорога только недолгой будет, – сказал я. – Ты, княжна, поди, из терема в первый раз выбралась без свиты да охраны.
– Искатель, а эти железнолобые долго еще дрожать от страха будут? – спросил Ждан.
– Не знаю. Редко я страх нагоняю. Ненадежен он. Можно перешибить его другим страхом. Князь брови сдвинет сурово – и ратники его сразу все вспомнят: и с кем виделись, и от кого убежали, и где это случилось. Обсушимся – и уходить надо.
– Куда?
– Прикинь сам. Дорога дальше на юг поворачивает. Сперва их там искать будут. Потом, конечно, догадаются собак по следу пустить.
– Значит, на север уходить нам. – Ждан тяжело вздохнул и полез в котомку за картой, нарисованной на добротном пергаменте водостойкими чернилами. Эту местность он знал неплохо, белых пятен его карта здесь почти не содержала.
– Тихая Замуть, – произнес я до того, как его палец коснулся места на карте, где был изображен родной город Ждана.
– Выбора нет, – кивнул он. – Ближе всего она. Мы-то с тобой по лесам хоть до зимы бродить можем, а эта парочка…
Он досадливо махнул рукой. Не любил мой спутник родины. За все прошедшие годы не было случая, чтобы мы взялись сопровождать обоз до Тихой Замути. Оно и понятно. Все воспоминания Ждана о ней приправлены горечью. Зачем зря бередить раны на сердце? Но я-то знал – рано или поздно мы вернемся. Нельзя бегать от того, что оставило столь глубокий след в твоей жизни. Нужно развернуться и встретить страх лицом к лицу.
– Ничего страшного, – успокоил его я. – Остановимся на том же мыске, я схожу в город за провиантом, одежки девицам-красавицам прикуплю удобной.
– Ты что же, за собой их таскать собрался?! – возмутился Ждан.
– А куда их сейчас денешь?
– От них пользы никакой, окромя вреда!
– Когда мы впервые встретились, от тебя пользы было еще меньше, – резко осадил я его.
– Мы никому не навязываемся, – вскочила на ноги Борислава. Лицо ее вспыхнуло краской гнева. Рука непроизвольно легла на яблоко меча.
– А ты успокойся, девица-краса, – бросил я. – Связывать и тащить вас за собой не собираюсь. Пойдете по доброй воле – ваше решение, нет – тоже ваше. Я не буду ни уговаривать, ни прочь гнать.
Преувеличил я немного свое равнодушие. Хотелось, чтобы они пошли с нами. Не из-за воительницы с очень уж мужским именем, хоть и она – человек интересный. Скорее, из-за княжны, которая, хоть никто не обучал ее этому, так просто разглядела меня среди подлеска. И даже не меня, а мои глаза, хоть в кромешной темноте ночи подобное и для меня – непростая задача.
– Ждан, веди, – сказал я. – Заодно прикинь, как погоню со следа сбросить, если она будет.
– Ну ты, Искатель, нашел следопыта, – проворчал в ответ юноша.
– А ты головой подумай. Иногда оно для дела полезно.
Думал он недолго. Я только и успел затушить костер да собрать свои скудные пожитки. Одежда толком не высохла. Борислава попробовала заикнуться об этом, но юноша лишь отмахнулся, мол, на ходу обсохнете да согреетесь.
– Пойдем быстро, – предупредил он. – Держитесь за Искателем, думаю, бегать по ночному лесу вас никто не учил. Да, и еще, воительница доблестная, шлем свой здесь оставь.