Шимпанзе горы Ассерик

Брюер Стелла

Я наклонилась, чтобы осмотреть Уильяма. Кровь, просачиваясь между пальцами, медленно стекала по темной шерсти. Бережно, но твердо, преодолевая сопротивление шимпанзе, я отвела его руки от лица. На месте левого глаза было распухшее кровавое месиво. Стараясь не поддаваться панике, я взяла Уильяма на руки. Пух отказался идти, когда я стряхнула его со спины, и, громко крича, вцепился мне в ногу. Ну что ж, придется нести обоих. Нагнувшись за Пухом, я впервые заметила у себя под коленкой окровавленную рану. Странно, что боли я совсем не чувствовала. Позвав остальных шимпанзе, я поспешила к питомнику.

Мы тотчас отвезли Уильяма к ветеринарному врачу.

Раненый шимпанзе хныкал и

цеплялся за меня, когда я усаживала его на столе. Зато потом он вел себя безупречно. Ему сделали обезболивающий укол, и врач, подняв изуродованную мордашку большой веснушчатой рукой, стал изучать его глаз. Я думала, потребуется срочная операция, чтобы удалить остатки глаза, и готовилась услышать, что Уильям ослепнет. Мне с трудом удавалось сохранять спокойствие и благоразумие.

Наконец был вынесен приговор.

— Ему очень повезло, — услышала я голос ветеринара. — Рана не настолько серьезна, как могло показаться на первый взгляд. Сам глаз чудом уцелел. По-видимому, рог прошел над глазным яблоком через веко и уперся в выступающее надбровье.

Мы решили не накладывать шва на разорванное веко, так как Уильям все равно стал бы ковырять его, а это могло ухудшить состояние раны. Врач дал мне набор различных лекарств, и я сердечно пожала ему руку. Уильям запыхтел и несколько нерешительно тоже протянул руку. Ветеринар с улыбкой ответил ему рукопожатием.

Как только мы добрались до дома, я дала Уильяму фруктового сока и уложила на кушетку. Хетер бросилась в ванную комнату, чтобы приготовить повязку для моей ноги. Остаток этого злополучного дня Уильям провел, свернувшись на кушетке и приложив подушку к больному глазу. Появление слишком жизнерадостного Даффи он встретил с плохо скрываемым раздражением, зато к присутствию Тесс отнесся весьма благосклонно. Она почти все время лежала на ковре возле кушетки или, если считала, что никто этого не видит, прямо на подушках рядом с ним.

Уильям с трогательной доверчивостью относился ко всем процедурам. Когда нужно было промыть глаз или наложить лекарство, он поднимал лицо кверху и замирал. Он начал быстро поправляться и покидать кушетку и вскоре приступил к разрушению нашего быта. После одного такого особенно тяжелого дня, когда мы беспрерывно спасали различные домашние вещи, закрывали водопроводные краны, вытирали на полу лужицы, было решено, что с нас достаточно, и Уильям с триумфом вернулся в загон.

10

Последние капли

С началом дождей наступил конец туристского сезона. Развлекаться было не с кем, и шимпанзе занялись охотой на мелких обезьян. Конечно, верховодила в этом деле Тина, а ее ближайшими помощниками были Читах, Альберт и Уильям.

Прежде всего отметим, что охота всегда носила случайный характер. Хотя в ней участвовали, как правило, все шимпанзе, редко можно было увидеть согласованность в их поступках — каждый действовал сам по себе. Успех был делом случая, а не результатом коллективных усилий. Но, чем больше обезьяны занимались охотой, тем согласованнее становились их действия. Однажды я наблюдала, как Тина преследовала гверецу, которой ничего не оставалось, как совершить головокружительный прыжок на вершину растущей в стороне от других деревьев масличной пальмы. Тина быстро спустилась на землю, а Читах, находившийся рядом с ней, остался на той ветке, откуда гвереца прыгнула, блокировав тем самым единственно возможный для отступления по воздуху путь. Когда Тина добралась к подножию пальмы, там уже сидел Альберт, а в нескольких метрах позади него стоял Уильям. Они оба наблюдали за тем, как она карабкалась наверх. Когда расстояние между ней и жертвой стало сокращаться, все

шимпанзе взволнованно заухали, но по-прежнему оставались на своих местах.

Тина почти достигла цели, но в последний момент перепуганная гвереца прыгнула на самый край веера листьев, согнувшихся под ее тяжестью, и полетела с десятиметровой высоты в самую гущу кустарниковых зарослей. Однако Альберт и Уильям были на страже, и кто-то из них поймал гверецу. Вскоре к ним присоединились Тина, Читах и четверо детенышей. Я по-прежнему не могла спокойно видеть убийство, совершаемое нашими шимпанзе, но вмешивалась только в крайнем случае.

Из восьми шимпанзе лишь Тина и Альберт ели мясо, причем делали это точно так, как их дикие собратья, которых описывала Джейн Гудолл, — пережевывали его вместе с листьями. Я надеялась, что, наблюдая за ними, другие шимпанзе тоже научатся есть свою добычу, а не использовать ее в качестве зловещей игрушки. Приблизив лицо почти вплотную к жующему рту, они пристально следили, как Тина и Альберт поедают мясо. Энн и в особенности Уильям постоянно принюхивались, а иногда даже пробовали небольшие кусочки мяса и шерсти, но ни один из них не пытался есть по-настоящему. После того как Альберт и Тина, насытившись, оставляли добычу, другие шимпанзе принимались играть ею: катались на ней по земле, боролись, вырывая друг у друга окровавленные останки. Если тушка начинала пахнуть или привлекать мух, они тут же бросали ее и в дальнейшем тщательно обходили то место, где она лежала.

Всего за этот сезон дождей шимпанзе убили семерых детенышей гверец и одну молоденькую самку. Однажды они чуть не убили и взрослую самку, но я вмешалась и спасла ее.

Шимпанзе охотились не только на гверец. Часто они гонялись за белками и другими мелкими млекопитающими, два раза им удалось поймать детенышей верветок. Однажды я с ужасом увидела, как из подлеска вышел Уильям с обмотанной вокруг шеи мертвой остроголовой змеей. Я так и не поняла, убил он ее или просто нашел. В загоне для обезьян мне часто попадались мертвые мыши, ящерицы, жабы и даже птицы, которых, судя по всему, убили шимпанзе.

Как-то вечером в резерват приехали мои друзья, чтобы покормить животных. С ними была их маленькая дочка Клер со своей неразлучной спутницей — куклой Синди, которая выглядела почти как живая. Все шимпанзе хорошо относились к детям. Особенно любил их Уильям: он брал их за руки и играл с ними гораздо осторожнее, чем со взрослыми. Вот почему я не побоялась привести с собой в обезьянник Клер.

В тот вечер Тина появилась в питомнике довольно поздно. Клер с куклой уже познакомилась с остальными обитателями загона и к моменту прихода Тины потеряла свою первоначальную осторожность. Вдруг я увидела, как Тина, вздыбив шерсть, уставилась на куклу. Потом она подошла к девочке и попыталась вырвать куклу из ее рук. Клер отступила назад и прижала «ребенка» к своей груди. В этот момент подскочила я и с самым небрежным видом, на какой только была способна, подхватив Клер и ее куклу, вынесла их из загона. Позади раздалось хныканье Тины, которое вскоре усилилось и перешло в раздраженные истерические крики.

Этот случай по-настоящему встревожил меня. Я не могла понять, почему Тине так отчаянно хотелось заполучить куклу. Она вела себя иначе, чем во время охоты за молодыми гверецами, и в то же время прежде я никогда не замечала в ней такой страсти к игрушкам. Я думаю, что, если бы меня не было в тот момент в загоне, а Клер продолжала защищать свою куклу, Тина попыталась бы отнять ее силой и наверняка нанесла девочке увечья.

Мысль об этом эпизоде не выходила у меня из головы. Было ясно, что мы столкнулись с серьезной проблемой, которую нам так или иначе предстояло решать.