Широки врата
Шрифт:
Труди была чужой в этой чужой земле. Она наблюдала людей вокруг себя и рассказывала о них, но в конце концов её разговор возвращался на родину. Ее мучили мысли о концлагерях, подземельях пыток, ужасах, постигших не только немецких рабочих и интеллигенцию, но и немецкую цивилизацию, немецкие идеалы, немецкую порядочность. Когда она говорила об этом, ее нежные губы начинали дрожать, и на глаза наворачивались слезы. То, о чём она хотела говорить, было не искусство, даже ее собственное, а то, что она собиралась поместить в своем следующем обвинении нацистских извергов. Ланни понял, что, если он когда-либо займётся любовью с Гертрудой Шульц, она же Мюллер, она же Корнмалер, то он должен будет узнать, как есть свой хлеб со слезами и как познакомиться с теми небесными властями,
131
131
Он только что вернулся из парижской квартиры Золтана, полной разного рода художественных сокровищ. Рисунками и фотографиями с автографами на стенах, произведениями литературы и искусства в красивых переплётах на полках. Там было фортепиано, и Ланни провел вторую половину дня, играя скрипичные сонаты Моцарта со своим другом. Они находили удовольствие в исполнении этих бесконечно разнообразных и изысканных мелодий. При анданте, их души наполнялись тоской, но прекрасной и очаровательной, ушедшей в прошлое, и не имевшей ничего общего с грубыми и жестокими реалиями утренних газет. При аллегро, были весёлые танцы весенних ветров над цветущими полями с молодыми ягнятами, кроликами и другими быстроногими созданиями. Музыканты были переполнены удовольствием, чувством триумфа своей квалификации и единства со всем живым и радующимся жизни. Seid umschlungen, Millionen! [132]
132
132
Но если Ланни воспылает любовью к Труди, то он должен будет отказаться от таких невинных удовольствий. Он должен научиться оплакивать несправедливость мира, рассматривать праздность и поиск удовольствий, как измену своих замученных товарищей. Даже его приход сюда и разговор о Моцарте могут быть представлены как искушение для Труди. Ей вряд ли удалось избежать мыслей о возможности полюбить этого приятного американца, или, по крайней мере, заняться с ним любовью. И будет ли она чувствовать себя с ним, как он чувствовал себя с Розмэри?
Он пошел к дяде Джессу специально рано утром, чтобы поймать старого борца, прежде чем тот увязнет в своих предвыборных обязанностях. К своему удивлению обнаружил действующего депутата, лежащим сражённым гриппом. Самое неподходящее нападение, держащее его беспомощным, в то время как враги ворвались в его политические угодья. Верная жена Джесса сидела у его постели, пока он нашептывал ей свои заказы на день. После этого он обрадовался компании племянника, чтобы отвлечься от мыслей, что делают эти проклятые фашисты и почти проклятые социалисты.
Народный фронт во Франции работал в своеобразной манере. На выборы все стороны выставили своих отдельных кандидатов, а затем через неделю был второй тур, где боролись два кандидата, получившие максимальное число голосов. Это означало, что до двадцать шестого апреля коммунисты и социалисты были непримиримыми соперниками. А потом до третьего мая они будут дружить, объединившись против общего врага. После этой даты «Ну, мы увидим, как это всё сложится», — сказал Красный депутат. Верой и правдой служивший пролетариату парижских предместий все четыре года общего предательства, Жесс Блок-лесс требовал поддержки, и его мучила мысль, что социалист канареечного цвета может воспользоваться его больным состоянием и украсть его голоса и его служебный пост.
Пациенту было запрещено говорить, Ланни в этот раз говорил один. Он рассказал новости из Бьенвеню и Коннектикута, из Англии, Италии и Испании. И обнаружил, что его дядя знал все о последних. У коммунистов тоже были свои каналы информации. Вся полученная информация прекрасно укладывалась в коммунистические формулы. Они частично звучали, как старая патефонная пластинка,
Для художника, ставшего политиком, это было положительным доказательством тщетности политики, за исключением случаев, когда он проводил её в целях агитации и пропаганды. Привилегированные классы никогда не сдадутся без боя, и нельзя ожидать, что это несерьезно, как это делает племянник Джесса или еще настоящий предатель рабочих, как тот социалист, который пытается сместить Джесса. Больной забыл приказ врача и начал рассказывать о вещах, которые он узнал во время своего четырехлетнего пребывания в Палате. О том, как двести семей контролировали законодательство страны посредством организации под названием «Союз экономических интересов», но которую нужно называть «Главный взяточник Франции». Все деловые люди лишались средств, и, когда организации нужно было принять какие-то меры, то соответствующий депутат мог оплатить свои карточные долги и купить бриллиантовый браслет для своей подружки.
Ланни прокомментировал: «Я знаю, об этом от Дениса де Брюин, так что не волнуйся и не усугубляй свою болезнь». Он наблюдал страдание морщинистого, лысого и жалкого старика, и подумал: «Да, человек может отказаться от удовольствий, человек может броситься в бой. Что заставляет его это делать?»
Очевидно, что глубина убеждений. Джесс Блэклесс знал, что он был прав, у него был ответ на каждый вопрос, и если бы мир следовал его указаниям, то он мог бы быть спасен. Человек с этой уверенностью превратил свой ум в острый меч, чтобы пронзать умы других. Он не мог бы это сделать, если бы он позволил мечу затупиться оговорками или колебаниями. Это было так же, как преуспел Ади Шикльгрубер с обманутым и несчастным немецким народом. Он заучил несколько простых идей и рассказал им их миллион раз без остановки или отдыха. Когда у двух таких людей были противоположные идеи, то возникала война, какая шла сейчас между коммунистами и нацисто-фашистами. Трудно себе представить, что такие люди могут когда-нибудь прекратить боевые действия и урегулировать свои споры в открытой дискуссии и подсчётом голосов. Но, по мнению Ланни, кто-то должен рекомендовать эту процедуру и довести её до общественного сознания с такой же решимостью, какой обладают фанатики.
В дождливое воскресенье десять миллионов французских мужчин без женщин отправились на выборы и проголосовали. В районе дяди Джесса красные рабочие преданно отдали голоса за него, и он получил большинство. Но большинство не абсолютное, так что пришлось проводить второй тур. На этот раз все врачи Парижа не смогли удержать старого боевого коня от выхода на трибуну. Он взобрался на неё не без помощи, и был в состоянии говорить только в течение нескольких минут, но этого было достаточно, чтобы взвинтить толпу. Он заявил о своей вечной войне с капиталистической реакцией во всех её формах и своей лояльности народному фронту, пока тот придерживается этой программы. В следующее опять дождливое воскресенье избиратели его переизбрали. Они избрали семьдесят два депутата коммуниста, а не десять, как в прошлый раз. Это было почти невероятно!
Народная коалиция набрала больше шестидесяти процентов депутатских мест, что означало, что Блюм может быть уверен, что станет премьером. Сделав свой вклад в несколько тысяч франков в избирательный фонд Блюма, Ланни почувствовал своё участие в победе и решил, что может вернуться в Бьенвеню с чистой совестью. Он так и сделал и был рад найти своих праздных друзей на Ривьере, пораженных тяжелым страхом о своих доходах и своей безопасности. Сюда входили и испанцы. Как они могли надеяться на государственный переворот, когда французской внешней политикой руководил еврей социалист, а также он ещё и командовал французской армией и военно-морским флотом?