Шиш вам, а не Землю!
Шрифт:
А вскоре уже включенный насос нагнетал струю в подставленный стакан. И не успел стакан наполниться, как следует, как уверенная рука подхватила его.
— А дамы, что в расчет не принимаются? — напомнила о себе Рифма и стакан Середы замер в каких-нибудь миллиметрах от его пересохшего за время фэтских перипетий рта.
Теперь в майоре происходила внутренняя борьба. Одна его часть требовала немедленно выпить халявное пойло, и эта часть была не лучшей частью разведчика. Другая его половина, воспитанная в лучших офицерских традициях говорила: «Семеныч! С
И Середа, крепя сердце, оторвал от губ самое дорогое, что он встретил в фэтской системе и чисто по рыцарски предложил даме.
Дама милостиво приняла из рук кавалера напиток и опрокинула его в свой прелестный, но от этого не менее вместительный ротик, словно то был лимонад, а не спиртной напиток.
Тем временем Середа, отнюдь не падая духом, подставил под краник второй стакан.
— Вы знаете, мадам, — признался он барышне, лишь только зарядил в себя не менее трех порций волшебного пойла. — Я, ведь, до того, как попасть в шпие… эээ… в разведчики, подрабатывал частным извозом.
— Знаю, — ошарашила его барышня. — Я читала, дорогой мой майор, ваше досье. Мы с генералом Березиным давно связаны, как представители двух дружественных разведок и общаемся посредством пси-связи.
— Вот блинище-голенище! — воскликнул Семеныч. — А мне ведь старый пень ничего не сказал. Что же за нужда заставила вас, вернее — нас объединиться, составив, так сказать, конклав Земля-Пирегойя?
— Чешуйники.
— В смысле чешуйчатники?.. Гмм…
— Они всем надоели. И землянам, вернее — земным спецслужбам и нам, пирегойцам. Захватнические планы фомальдегаусцев вот уже где у тех и других, — провела девушка ладонью у себя по горлу
И этот недвусмысленный, вернее двусмысленный, то есть, имеющий два смысла жест живо напомнил майору истинный смысл его нахождения в гостиной замка. Или просто вызвал у майора соответствующие ассоциации. И в стакан вновь побежала тонкая, тугая струйка.
В задумчивости майор уставился на клетки с живыми биоторпедами.
— Мне Березин рассказывал, как пользоваться ими, — сказал майор.
— Очень просто, — оживилась Рифма. — Вытаскиваешь такую штуку из клетки, дергаешь за хвост, как следует, и направляешь, куда следует. Вот и все.
— А, что, если попробовать прямо сейчас? — теперь уже оживился и Середа, которому хмельное слегка, лишь самую малость ударило к этому времени в голову. — Испытать, так сказать, в полевых условиях?
И Середа, недолго размышляя, отправился к клеткам. Дама, тем более, не возражала.
Рухнувшее дерево динозавра насмерть не погубило. Оно лишь слегка временно контузило тварь. И, оклемавшись маленько после сотрясения своего исчезающе малого мозга, рептилия встряхнула чешуей, и выбралась из-под завала, а потом помчалась за Придуркиным.
Придуркин недалеко успел отойти от того места, где, как он уже успел вбить себе в голову, он расправился с царем джунглей.
Окрыленный успехом после
И, хотя от него сперва более чем изрядно попахивало, проливным тропическим ливнем, прошедшим час назад, начисто смыло все следы пребывания человека в утробе ящера. И теперь Кондратий выглядел не хуже, чем раньше. Вполне симпатично и презентабельно.
32
Птеродактили так и вились над Кондратием, может быть, они выпрашивали у Хомо Сапиенс хоть какое-нибудь лакомство. А некоторые так просто любопытствовали.
Было легко и непринужденно на душе. Хотелось петь и радоваться одновременно. И такому безоблачному самочувствию и настроению быть бы и быть у Придуркина на чужой планете, если бы сзади не раздались такие знакомые шаги, по которым он определил, что его опять настигает царь зверей.
«Да-а, не добил я тебя малость!» — подумал Придуркин, прикидывая, не взобраться ли на дерево, пока есть время.
Но времени уже небыль. Динозавр выскочил из кустов, а Кондратию стало жаль, что с ним не было сейчас одного из тех приборчиков, что придумал Кулибин-Загибин, и целый десяток которых лежал теперь мертвым грузом на «Скользком».
«Надо же, — расстроился Придуркин. — Что мне стоило прихватить один такой? Тем более что весят они не более четырехсот граммов каждый».
Приборчики, о которых вспоминал Кондратий, назывались вибротроны, были одобрены штабом КГР и предназначались исключительно для входа в виртуальную суперреальность, если таких действий требовали обстоятельства.
А обстоятельства требовали. Ох, как требовали обстоятельства таких действий! И потому, единственное, что могло помочь Придуркину в его ну совершенно безвыходном положении, так это «Скользкий» и существовавшая между кораблем и Кондратием возможность установления экстренной пси-связи.
Только сейчас о ней вспомнил Придуркин. И, именно, ее отрабатывал он во время многочасовых тренировок под руководством лучших офицеров КГР и КОВПСРОА перед тем, как его отправили в глубинный космос.
— Скользкий! Это я, ефрейтор Кондратий. За мной гонится вражеский динозавр, возможно — шпион фомальдегаусцев. Прилетай скорее. А то мне трандец. Люблю, жду и целую. Твой навеки, — послал он срочную пси-грамму кораблю-роботу.
«Скользкий» откликнулся сразу. Ибо был настроен постоянно на частоту задействованной Кондратием пси-связи и практически круглосуточно находился в режиме приема сообщений Придуркина. Поэтому он сразу, лишь только услышал сигнал бедствия, исходящий от Кондратия, сорвался с места и, другими словами, покинул ту территорию, на которой его оставили разведчики.
Очень скоро корабль оказался над Кондратием.
— Стреляй, сволочь! — завопил Кондратий, лишь только завидел «Скользкого» и шпаря со всех ног от монстра. — Стреляй, гад, он же уже рот раскрывает!