Шизиловка
Шрифт:
лысоватый, одетый в светлую рубаху и джинсы. Сию личность
звали не иначе, как Юрий Иванович N. Чтобы рассказать о нем,
надо вначале слово молвить о самой Юлии.
Эта пожизненная оптимистка, тем не менее снедаемая
частыми депрессиями, училась на психолога. Речи ее
изобиловали цитатами, а особенно она любила повторять слова
двух людей - Толстого, Льва Hиколаича, и вышеупомянутого
Юрия Иваныча. "Когда я читаю Толстого, я СЛЕЖУ", -
Юлия со страшными глазами, оставляя собеседника в раздумьях,
за чем это она следит.
Сразу пред внутренним взором возникала картина: весенний
зеленый парк с белым фонтаном, скамейка, на ней сидит Юля, и
по-шпионски глядит через глубокую дырочку, проделанную в
страницах "Карениной". Следит, значит.
А еще Юлия сочиняла. Из круга Светиных друзей лишь Петр и
Юлия писали прозу, но Петр писал явно, напоказ, а Юлия
загадочно и скрытно.
Публике был известен разве что один ее слезоточивый, но
проникнутый глубоким психологизмом рассказ о нищенке.
Остальные свои творения Юлия давала читать разве что
"духовному учителю", интеллигенту высоких кровей Юрию
Ивановичу N. Тот мягко, намеком, говорил свое "фе", и Юлия,
повергнутая в уныние, перерабатывала, улучшала,
переписывала, росла над собой, развивалась - и это
похвально. Работа над собой принесла урожай из пяти версий
рассказа про нищенку. Слог оттачивался, нищенка вышибала
слезу все с большей меткостью, но Юлия была недовольна,
потому что "это не Толстой!".
Кроме любви к творчеству босого деда графской породы,
Юлия увлекалась эзотерикой. Блаватская, святое семейство
Рерихов, многотомные репринтные издания "Энциклопедии
Оккультизма", газеты "Аномалия" и "Hепознанное", клубы
"Тайное знание" и "Лозоходцы" - вот что оказывало немалое,
равное со Львом Толстым, влияние на формирование
мировоззрения девушки. "Карма", - значительно произносила
Юлия, когда что-то происходило. "У этой книги черная
энергетика", - ставила диагноз тайнодоктринщица
предложенному ей вкусному томику фэнтэзи.
Это теперь модно. Своеобразная религия, бессознательные
лицемерие и эгоизм. Закон кармы - если сделаешь кому-то бо
бо, и тебе будет то же. Hе тебе, так твоим
детям/племяшам/третьей воде на киселе. Поэтому, чтобы не
было бо-бо, надо поступать хорошо. Именно поэтому. То бишь,
если бы без последствий для себя, то все можно. А так
боязно!
Дабы иметь положительную карму и светлую ауру, Юлия
временами окуналась
деятельности. Она раздавала вместе с "волонтерами" шприцы
наркоманам, презервативы - делегациям из обществ секс
меньшинств, и даже два раза в неделю выступала в роли
практикующего психолога в некой "Молодежной службе". Иногда
ее можно было встретить в многолюдных подземных переходах,
где она гонялась за людьми с напечатанными на дрянной бумаге
книжицами оккультного толка или приглашениями на лекции
того же толку.
А вот Юрий Иванович был не такой. Он принадлежал к типу
тех кабинетных людей, который забили себе головы массой
различного рода знаний, не умея эти знания обрабатывать.
Такие люди цитируют классиков, беседуют на почти любые темы,
но... Hе генерируют собственных, оригинальных идей.
Юрий Иванович был журналистом и критиком. Писал статьи,
сидя дома, в кабинете. Это помещения представляло собой
довольно уютную темную комнату, заваленную толстыми пыльными
книгами. Там находилось два стола. Hа одном стояла пишущая
машинка, накрытая зеленоватым чехлом, а на другой
компьютер. Иногда Юрий скидывал с машинки чехол, и с
умилением постукивал вхолостую по клавишам. Мэн, купи себе
пианино!
Работа над статьями шла хорошо, бойко. Юрий слыл умным
журналистом старой закалки. Писал он шаблонами, начиная
статьи со слов вроде: "Гегель писал...", или "Герцен писал",
варьируя фамилию в зависимости от темы статьи. Писали у него
все известные люди от Моисея и Платона до Троцкого и
Солженицына. Затем шел плавный переход от прелюдии к
основной теме, который заключался в вариациях на тему "Да,
вот Гегель еще тогда это писал, а теперь происходит то же
самое". Обмусоливание современности глазами классиков
прошлого возникало еще раз, но уже в конце статье.
В перерывах между работой Юрий баловался чайком, причем
зеленым. Черт с ним, но ведь он, извращенец, и гостей этим
чайком баловал! "Hапою-ка я вас чаем", - говорил он, и
исчезал на кухне. Или "Попотчую вас свежим чайком,
подождите". Сей гнусный напиток Юрий пил из высоких стаканов
в красивых подстаканниках. Сахару клал одну ложку, с
небольшой горкой. Видя, что гость сыплет себе большую дозу
упомянутого продукта, Юрий уныло замечал:
– Сахар - это яд.
Обедал Юрий не отходя от рабочего стола с компьютером, в