Шизопитомник
Шрифт:
Ольга словно услышала его сомнения:
— Умоляю, не засоряй их девственные мозги подробностями. Изложи коротенько. Мол, откинули тапки и сейчас пребывают в бесхозном состоянии, ибо ни Богу, ни чёрту даром не нужны.
— Вы будете смеяться, но Оля права, — сказал Михаил и улыбнулся для почина.
Реакция безвременно околевших была однообразной:
— Дура!
— Увы, — развёл руками Михаил, — она права. Случилось так, что Ольга, пребывая в предсуициидальном состоянии, с помощью последнего проклятия сформировала вихрь, который подхватил вас и выбросил на эту сторону
Света, ткнув пальцем в Ольгу, захохотала.
— Эта идиотка самоубилась? — переспросила она. — Корчит из себя что-то с чем-то, а мозгов только и хватило, что дерьма нажраться.
— Вы же меня им всю жизнь кормили, что мне пара таблеток? — пожала плечами Ольга. — Или вы своих подчинённых хорошими манерами и отеческой заботой забаловали?
Света замотала головой, подкручивая пальцем висок:
— Бред! У меня в департаменте девчонки глаза на меня поднять боятся. Я бы такую стерву, как ты, и пяти минут терпеть не стала.
— Ты и не стала, — согласилась Ольга. — Увольняла тишайших интеллигентнейших сотрудниц, которые были очевидно компетентнее тебя в любом вопросе, и набирала крепостных девиц прямо со студенческой скамьи. Ими проще помыкать. Рявкнуть, мордой об стол повозить… Узнаёшь свой рабочий день?
— Слышь, — перебил Владимир Кириллович, — если она тебе насолила, и ты её прокляла, нас то зачем сюда прихватила? Тебе что, в моём профилаке не угодили? А я причём?
Ольга собиралась ответить доходчиво, но Михаил опередил её:
— Во-первых, только один из троих был её начальником. Кто — не скажу, чтобы не засорять это место личной антипатией. Остальные попали сюда в едином потоке от проклятий других подчинённых. Во-вторых, хорошо, что вы начали осознавать себя в новой ипостаси и принимать её с должным спокойствием и мудростью. В-третьих…
Но разъярённая Света перебила его:
— Вернусь в свой департамент — всех уволю, даже если вы всё врёте.
— Как привязывает к жизни желание убить, — вздохнула Ольга.
Света смерила её презрительным взглядом:
— Смотри, как раззвонилась. Небось, когда была у кого-то из нас в подчинённых, терпела всё, как под дурью у стоматолога, без тупых подковырок.
— Кабы терпела, разве я бы сейчас тут с вами встретилась?
— Нет, а фигли проклятиями кидаться, — снова взвился Владимир Кириллович, — не понравился тебе кто-то из нас — никто не держит. Иди пахать в другом месте.
— В том-то и дело, — не выдержала Ирина, — что свобода у нас только в выборе барина, а из крепостных всё равно не выбраться. Хорошо, если душа рабская, а если не повезло? Если Создатель нравственным законом одарил в нагрузку к звёздному небу над головой, как говаривал старина Кант?
— Что ж вы такие умные да духовные, а сплошь нищие? — спросила Света, прилежная ученица лучшего российского стерволога.
Ирина вспомнила историю из жизни любимого писателя:
— Некий банкир спросил однажды Марка Твена: «Почему Вы такой умный и такой бедный?» — «Природа любит равновесие, — ответил писатель. — В среднем у нас с вами поровну».
Ольга тоже не удержалась от исторической ссылки:
— Ещё Конфуций сказал:
— Глядите, какие нравственные! — крикнули Света с Санто-Лано. — А сами-то втихаря на живых людей проклятия по пустякам накладывают!
— Знала бы, что вы мне на хвост упадёте, не горячилась бы так, — признала свою вину Ольга.
— В сущности, вы ей сильно обязаны, — вступилась за Ольгу Ирина. — Если выслушаете Михаила, то, возможно, поймёте, как вам с Ольгой повезло.
Дружное фырканье Свято-Астральной троицы прозвучало приглашением к прерванному выступлению. На этот раз Михаил начал с конца:
— Переубедить вас мне не удастся, поэтому сразу перейду к разоблачениям и напомню, как вы подошли к последней черте.
Он посмотрел на Владимира Кирилловича долгим пронзительным взглядом.
— Я и сам вспомнил, — махнул тот широкой мохнатой лапой. — Меня сюда портальщики перекинули, а вовсе не Ольга.
Михаил отрицательно покачал головой и сказал:
— Нет, порталы — это дыры между материальными мирами. Сюда через те дыры не попасть. Да и с портальцами вышло всё наоборот. Не они, а Вы их кинули. Уехали, оставив ребят посреди ночного леса.
— Я что, опять во сне говорил? — забеспокоился Владимир Кириллович. — Это нервное. Диагноз такой есть. Типа…
— Ночное недержание, — подсказала Ольга.
— Вот, — кивнул Владимир Кириллович и, не удержав при себе любопытства, спросил: — И как же я сюда попал?
Сначала Михаил хотел смягчить пересказ обстоятельств, но, после выпада Владимира Кирилловича, передумал и выложил всё, как было:
— Всю жизнь ты боялся, что тебя сглазят, проклянут или отравят, и потому все пищевые подарки от пациентов скидывал с барского плеча подчинённым. Жалко, конечно, было, но собой ни разу не рискнул. К тому же рассчитывал на репутацию добрейшего начальника. Но и тут просчитался, потому что подчинённые отлично знали о причинах твоей щедрости и вкушали дармовщину без благодарности.
— Гниды блохастые, — возмутился Владимир Кириллович.
— И ведь никто не умер. Даже не пропоносился ни разу, — огорчил главврача Михаил.
— Твари! — прошипел целитель.
— Но последний марочный презент был слишком шикарным. Уж он-то должен был оказаться чистым. Всё-таки от начальства, в благодарность за баньку с полным набором непотребств. В кои-то веки дождался! Его и подчинённым отдать нельзя было: сдали бы за милу душу. Поди потом, наладь отношения с вышестоящими. И без того сколько лет наверху тебя за недоумка держали, хотя от баньки и щедрого профилакторского стола ни разу никто не отказался. Словом, отнёс ты этот марочный презент домой и долго думал над унитазом: весь его вылить или всё-таки попробовать, чтобы алаверды достовернее звучало. Не удержался и попробовал. Через два дня жена вернулась из командировки и полчаса с санитарами отскребала тебя от унитаза. К слову сказать, ты до сих пор пребываешь в коме, но такой глубокой, что супруга уже в курсе всех похоронных расценок и скидок.