Шкатулка группенфюрера

Шведов Сергей Владимирович

– Нет. Чистюля решил кинуть Кружилина.

– А кинжал был у жреца Огнеяра?

– Да. Во всяком случае, Сипягин утверждал, что сделал с него копию и продал за оригинал Мишке Кравцову. Деньги, мол, нужны были после отсидки. Козел. А Кравцов по его вине двух человек завалил.

Ситуация стала потихоньку вырисовываться, но до полной ясности было еще далеко. Но в любом случае нам нужно было сматываться отсюда и как можно скорее. Кравцов, чего доброго, мог вернуться, не обнаружив нас в районе гаражей.

– Взяли, – скомандовал я скоморохам.

Кое-как

мы извлекли из ямы Иващенко и вылезли сами. Мандрыкин сильно прихрамывал, но двигался довольно быстро, видимо, его подгонял страх. Он опередил нас с Седовым на добрые десять шагов, и пока мы кряхтели под тяжестью словно свинцом налитого киллера, он уже успел высунуть нос в дверь, чтобы тотчас же отпрянуть обратно.

– Там человек стоит! – прошипел он нам.

Судя по всему, предусмотрительный Кравцов оставил сторожа, на случай если вернемся мы или вдруг даст о себе знать пропавший Иващенко. Седов выразительно покрутил под носом у пленника стволом его же пистолета. Доблестный Макс намек понял и прикусил язык. Я оттеснил от двери Мандрыкина и выглянул наружу сам. Мой «Форд» и «Тойота» Иващенко стояли почти рядом. Возле них ежился от пронизывающего ветра довольно габаритный тип в кожаной куртке. Караульный из него был никакой. Во всяком случае, когда я ужом скользнул в его сторону, он даже не обернулся. Мне ничего не оставалось, как приставить пистолет к его голове и произнести зверским шепотом:

– Брось оружие!

Бросать караульному было нечего, ибо его пистолет был заткнут за пояс, и мне самому пришлось извлекать его оттуда. После чего я посветил в лицо захваченного по всем правилам военного искусства языка фонариком. Этот тип мне показался знакомым и, порывшись в памяти, я без труда установил, что имею дело с тем самым вором-домушником, который не только открыл для Сашки двери моей квартиры, но и честно просидел всю ночь под моими окнами в желтых «Жигулях».

– «Форд» видишь, Василий? – спросил я у пленника.

– Ну, вижу, – нехотя откликнулся тот.

– Самое время тебе послужить Отечеству и заменить ему простреленное колесо.

– А потом что?

– Потом ты сядешь в «Тойоту» и отвезешь в больницу своего пострадавшего товарища. Выполняйте поставленную задачу, доблестный витязь.

Мандрыки и Седов с трудом запихнули Иващенко в его машину на заднее сидение. Мой диагноз оказался совершенно точным, у агента Чистюли были сломаны обе ноги.

– Кстати, Макс, как фамилия твоего нанимателя?

– Чистопалов Геннадий Степанович, – нехотя процедил тот сквозь зубы.

Василий, проявив редкостную сноровку, в два счета заменил «Форду» колесо, благо запаска лежала в багажнике. Поблагодарив молодца за доблестный труд, я тепло распрощался с бывшими узниками, выразив надежду, что они, наконец, встанут на путь исправления и ещё порадуют родную страну доблестным трудом. После чего мы сели в «Форд» и укатили. Предусмотрительный Седов изъял, правда, из машины Иващенко мобильный телефон, отчасти из предосторожности, а отчасти в возмещение за понесенные убытки.

– Отвези

нас к Огнеяру, – попросил меня уставший от приключений Седов. – Витязи Трувера не дадут несчастных скоморохов в обиду.

– Последний вопрос к тебе, Труфальдино – кинжал сейчас находится у Колотова?

– Нет у него кинжала, – вздохнул Сашка. – Он его продал давно, как только вернулся с отсидки.

– А кому продал?

– Черт его знает. Это же давно было, лет двенадцать назад. Какой-то любитель антиквариата. Лысый такой, кругленький. Вот и все, что Славка о нем помнит.

Спать мне в эту ночь практически не пришлось. Поутру я уже был в кабинете следователя Синявина. Следователь глянул на меня хоть и устало, но с интересом. Даже предложил стул. Надо сказать, что обстановка в кабинете работника прокуратуры была даже не скромной, а прямо-таки спартанской. Дабы воспользоваться любезным предложением, мне пришлось переложить кипу папок со стула на стол и с трудом втиснуться в узкое пространство между обшарпанной стеной и гигантским железным сейфом.

Синявин с интересом прочитал предложенную мною бумагу с откровениями скомороха Мандрыкина.

– Почему же он сам не обратился в милицию или в прокуратуру? – проворчал недовольно Синявин. – Наконец, мог бы обратиться к адвокату. Но этому вашему Мандрыкину почему-то понадобилось воспользоваться услугами столь подозрительного человека как вы, Игорь.

– Мандрыкин мой хороший знакомый, – попробовал я разъяснить ситуацию. – Можно сказать друг.

– Надеюсь, показания из своего друга вы не палкой выбивали, Веселов? – попробовал пошутить следователь, и, по-моему, не слишком удачно.

– Мандрыкину грозит серьезная опасность, Василий Александрович, и вы не можете этого не понимать.

– И что, по-вашему, я должен сделать, Игорь?

– Арестовать Михаила Кравцова. Тем самым вы спасете минимум две жизни.

– Вы же отлично знаете, Игорь, что дело об убийстве Кружилина веду не я. Конечно, я передам признательные показания Мандрыкина куда следует, но решение будут принимать в областной прокуратуре.

– Боюсь, они могут опоздать.

– Так высоки ставки? – удивился Синявин.

– Речь идет о контроле над игорным бизнесом в нашем городе, Василий Александрович. Скажите, вам ничего не говорит прозвище Чистюля? По слухам, очень влиятельный человек.

Синявин задумался. Несмотря на свой не слишком представительный вид и не бог весть какую должность, он был очень умным человеком. Но, возможно, именно это врожденное качество и помешало ему сделать карьеру. А у Синявина имелся и еще один крупный недостаток – он был честным человеком. Быть умным и честным в наше скорбное время, это слишком большая роскошь даже для работника прокуратуры. Чудо, что его вообще до сих пор не выперли из органов. Скорее всего, Василий Александрович знал или догадывался, кто скрывается под псевдонимом Чистюля, а раздумывал он над тем, стоит ли делиться этой информацией с Игорем Веселовым или придержать ее для служебного пользования.