Шкатулка Исмаил-бея
Шрифт:
Но вот возле контрфорса появилась фигура. Мансур вскинул бинокль. Туман. Когда ему удалось справиться с волнением и навести на резкость, он отчетливо увидел со спины человека, который, нагнувшись, шарил между обломками камней. Досада — разглядеть лицо невозможно. Но вот человек разогнулся, в руке у него что-то сверкнуло. Амулет! Человек повернулся, и Мансур увидел его лицо.
— Техник игральных автоматов! — воскликнул Мансур.
Прежде чем спрятать амулет, техник потер его о брюки. Потом ухватился за кусок ржавой балки, вмурованной в степу, пружинисто
Тем временем к главным воротам дворца на велосипеде, не держась за руль, приближался мальчишка, наш старый знакомый. Мансур рванулся ему навстречу.
…Стоит велосипедист, в опущенной руке держит бинокль и печально смотрит, как на его машине быстро мчится Мансур, чтобы перехватить техника.
…Мелькнула фигура техника на дальней автомобильной стоянке. Оп подошел к своим «Жигулям», открыл дверь. Машина тронулась.
Гнаться бесполезно, да и не нужно. Майсур, не слезая с велосипеда, на бумажке записал помер: АГУ 78–26.
Комиссионный магазин радиоаппаратуры. У включенного телевизора толпа болельщиков — шел футбольный матч с участием «Нефтчи». Лишь несколько человек топчутся у стойки с магнитофонами, и среди них техник в своем неизменном джинсовом жилете. В толпе болельщиков находится Энвер. Конечно, большое искушение посмотреть игру любимой команды, по у него дело: он держит под наблюдением техника.
К стойке с магнитофонами подошел парень со спортивной сумкой.
— Привет, Гамзаев, — сказал он технику. — Интересуешься «Панасоником»? Зря, квалитет теперь «Маранц», японцы в обозе. Кстати, о японцах. Ты рвался посмотреть «Леди каратэ». Есть шанс. Нго сегодня крутят во Дворце нефтяников. Обратись к Даниле-мастеру. Он устроит.
— Ценная информация. Спасибо.
Когда Гамзаев вышел на проспект, за ним незаметно проследовал Энвер. Словно из-под земли, возник Мансур, теперь он принял объект наблюдения, а Энвер исчез.
На нижней площадке фуникулера Гамзаев вошел в вагон и занял место впереди.
В последний момент перед отправлением втиснулся в вагон Энвер.
На верхней станции фуникулера он вышел из вагона последним. На «вахту» заступил Мансур. Теперь он «ведет» Гамзаева…
…Пожалуй, самое интересное открытие, сделанное ребятами в ходе наблюдения за Гамзаевым, — это то, что существует небольшой катер под названием «Корвет». Несколько раз они видели, как у причала яхт-клуба появлялся Гамзаев.
— В третий раз сюда приходит, — сообщил Мансур, передавая бинокль другу.
— При нем сумка клетчатая, — стал комментировать Энвер. — Взошел на катер. Открыл кормовую каюту. Скрылся.
— Не здесь ли он прячет наши камушки?
— Место классное. Кому придет в голову искать на катере?
— Нам. Но как незаметно туда проберешься?
— Мы кто, дефективные? Придумаем!
Играя ключами от автомобиля, по улице идет Гамзаев. У входа в ювелирную мастерскую он замешкался: закурил, проверяя, нет ли наблюдения. Решив, что опасности нет, вошел в мастерскую. И тотчас
— Зашел в ювелирную мастерскую, — доложил Мансур другу и глазами показал на дверь.
— Тебя он не обнаружил?
— Исключено.
Гамзаев действительно ничего не заметил. Зато ребят обнаружил «учитель». Он тоже следил за Гамзаевым, стоя напротив ювелирной мастерской. Он — в своих неизменных мокасинах, лицо прикрыто газетой — вроде, читает.
…В ювелирной мастерской старый мастер закончил чинить амулет.
— Прошу. Припаял на серебре, будет держать.
Гамзаев расплатился и, поколебавшись, произнес:
— У меня к вам еще дело. Мне предлагают купить… — Он показал перстень, тот самый, каким мальчишка резал бутылочные горлышки.
Старый ювелир протер камень какой-то жидкостью, долго любовался нм сквозь лупу.
— Перстень из гарнитура: фермуар, брошь, подвески, браслеты. Работа династии мастеров Ашумовых. Середина прошлого века. Вещь редкая. — Ювелир вернул перстень.
— Сколько он может стоить?
— Не знаю. Это произведение искусства.
— Хотя бы приблизительно.
— Обращайтесь к антикварам, молодой человек. Они — специалисты.
— А если бы вы помогли мне продать перстень? С приличными комиссионными.
— Среди моих клиентов ни у кого таких денег нет. — Ювелир поднялся, опираясь на трость. — И потом — поздно мне по проволоке ходить. Я, молодой человек, хочу спокойно спать. Прощайте.
Когда Гамзаев вышел от ювелира, «учитель» опустил газету. Взгляд злой, на почти квадратном лице белые желваки.
Встретились «учитель» с Гамзаевым у машины «Жигули» 78–26.
Смотрю, стоит. Решил тебя подождать, — сказал «учитель».
— Приехал в управление. Сегодня зарплата. Куда едем, учитель?
— Гулять. Заодно делами займемся. Рассчитаемся. Я — твой должник.
— Ремень пристегните. За это права теперь колют без разговоров… Куда поедем? Тюркан? Санчагалы?
— Куда хочешь, лишь бы люден поменьше, моря побольше.
…Машина 78–26 съехала с загородного шоссе на накатанную вдоль моря дорогу. «Учитель» отвернулся к боковому стеклу:
— Смотреть на море — уже отдых. — При этом левой рукой незаметным движением он отщелкнул крепление автомобильных ремней в обоих замках. — Здесь поговорим, остановись.
Машина, съехав с дороги, остановилась. «Учитель» вынул пачку денег:
— Окончательный расчет за папку. Молодец, чисто сработал.
Нарочито небрежно он положил деньги на колени напарнику, и несколько купюр соскользнуло на пол.
— Нет, пересчитай, пересчитай при мне.
В зловещей тишине зашелестели пересчитываемые купюры.
«Учитель» нащупал конец водительского привязного ремня и, не меняя позы, зажал его в руке. Когда Гамзаев нагнулся, чтобы подобрать с пола деньги, ремень обвился вокруг его шеи и резко затянулся. Гамзаев бился головой о стойку машины, пытаясь освободиться, но скоро затих. Тогда «учитель» ослабил ремень и стал исследовать карманы своей жертвы.