Школа боевой магии. Том 2
Шрифт:
«Я», — уверенно произнёс Чёрный.
И тут я всё понял.
— Нет! — закричал я Чёрному. — Нет! Ты не должен этого делать! Мы найдём выход!
«Тебе ещё спасать своих родных, — ласково, как маленькому ребёнку, сказал мне Чёрный и обратился к Змею: — Я готов».
— Не посмеешь! — отчаянно закричала Морана. — Остановись! Велес! Я кому говорю! Ну, что за непослушный ребёнок!
«Прощай, мама», — прошептал Велес.
Пасть Змея открылась, и Велес начал развоплощаться. Огромный медведь на моих глазах превращался в дым и затягивался
Наконец, Змей захлопнул пасть. И тогда Морана кинулась на нас:
— Вы!!! Ненавижу!!!
И Змей тут же преградил ей дорогу.
— Жертва принесена, — напомнил он Морене и повернул свою морду к нам. — Вы можете идти.
У меня подкосились ноги. Нет, не от морды этого мерзкого стражника, а от жуткой опустошённости.
Упасть я не успел. Меня подхватили Леля и Даждьбог и буквально поволокли к мосту.
А я не мог оторвать глаз от Мораны. Она грохнулась на колени, принялась рвать на себе волосы, расцарапывать лицо и выть… Совершенно по-бабьи выть.
И от этого воя Исподний мир вставал дыбом — вздымались горы, образовывались провалы, всё рушилось.
— Ты! Ты!.. Ненавижу!.. Ты не отец!.. — кричала Морана Чернобогу, а он только растеряно повторял:
— Сынок… Сынок… Как же так?
И тут нарисовалась Змеевна.
— Что за шум, а драки нет? — весело спросила она, но оглядевшись, с сожалением заметила: — Похоже, змеюшка полакомился… Вот бы мне оставил!
Реакция Мораны и Чернобога не заставила себя долго ждать. Но мне уже было не интересно. В моей душе зияла пустота. Не просто пустота — огромная дырень, наподобие той, из которой выполз змей-привратник. И я понимал, что ничем не смогу заполнить её. Это просто невозможно. Она появилась в тот самый момент, когда Чёрный исчез.
Мы шли по брёвнам, и внутри меня звенела пустота. Оглушающая. Всеобъемлющая. Бесконечная.
Мы шли по брёвнам, и я снова и снова спрашивал себя: «Как же так?»
Мы шли по брёвнам, и постепенно приходило понимание, что мне теперь с этим жить до конца моих дней.
Наши ждали нас на том конце моста. И едва закончился деревянный настил, как мы попали в радостные объятия.
Николай хлопал меня по плечу:
— Ты крут, брат!
Илья пожимал мне руку:
— Я твой должник! Никогда не забуду!
Боря ворошил мне волосы:
— Не зря тренировал, горжусь!
Арик стоял рядом, плечом к плечу. Он был счастлив.
Марина обняла:
— Спасибо тебе большое! — И крепко поцеловала в губы.
Но как будто не меня. Между нами стоял преградой Чёрный. Между мной и ней. Между мной и моими товарищами. Они были живы, а он нет. А они даже не знали какой он. Они о нём ничего не знали! А Чёрный отдал жизнь, чтобы мы жили.
Я снова и снова видел, как Чёрный поднимается во весь рост, как встаёт необоримым щитом, как спасает наши жизни. А потом превращается в дым.
Чёрный
Собственно, как оставили? Подошла старуха и рявкнула:
— Чаво расшумелись?!
Наши притухли, а Григорий Ефимович и Агафья Ефимовна низко поклонились старухе, коснувшись рукой сначала груди, потом земли.
— Доброго здоровья, уважаемая!
— Здравствуй многие лета, хозяюшка!
— И вам не хворать! — ответила старуха и выжидающе застыла.
Григорий Ефимович подтолкнул меня в спину, я тоже склонился. Вспомнил слова Чернобога, мол, ещё нужно миновать привратницу. Пришло понимание, что битва не окончена, мы пока не дома.
Остальные наши, глядя на нас, тоже прониклись, склонились перед старухой.
— Так-то оно лучше! — смягчилась хозяйка. — А то расшумелись тут… — И добавила: — Идите вон к ручью, умойтесь! Провонялись все мертвечиной! Живого духа не слыхать!
Агафья Ефимовна первой шагнула к ручью. За ней потянулись остальные. Они шли, радостно переговаривались, смеялись.
А я остался на месте. Я стоял, смотрел на своих товарищей и словно бы никого не слышал — в ушах стоял злой хохот Мораны: «Кишка тонка!». Хохот переходил в вой: «Ненавижу!» И всё заглушал рёв стихий. А потом снова: «Кишка тонка!»
Григорий Ефимович положил руку мне на плечо, и я вздрогнул.
— Пойдём, Владислав! Яга права, нужно умыться, станет легче.
Но я не хотел облегчения! Я ничего не хотел!
Я сбросил руку Григория Ефимовича.
Он терпеливо вздохнул.
— Это был его выбор. Он сам так решил. — Григорий Ефимович с сожалением посмотрел на меня. — Мы должны уважать решение Велеса.
— Вам легко говорить! Он ваш враг!
— Он перестал быть врагом, — негромко сказал Григорий Ефимович. — Он стал сыном.
За рекой, там, откуда мы только что пришли, гремело и грохотало. Там бушевали стихии, горы обрушивались в пропасть, а провалы выворачивались вершинами до самого неба. Небо наливалось чёрным, и я знал, что дождём оно не прольётся, как и мои глаза не прольются слезами. Все слёзы иссохли там, в мире мёртвых, в тот момент, когда душа моя разорвалась.
Я смотрел в черноту Исподнего мира и надеялся разглядеть Чёрного. Ведь не мог же он исчезнуть навсегда? Он же бог! Пусть и сотворённый, но бог!
— Он вернётся? — с надеждой спросил я у Григория Ефимовича.
Тот только покачал головой.
— Его поглотил привратник. Я не знаю случаев, чтобы кто-то вернулся.
Григорий Ефимович стоял рядом со мной и точно так же всматривался в черноту Исподнего мира.
Глава 25
Бушующие в Исподнем мире стихии не долетали до нас даже лёгким ветерком, всё опадало на берегу речки Смородины.
— Он был мне настоящим другом, — сказал я в черноту.