Школа для мальчиков Кассандры Френч

Гарсия Эрик

– Лучше кого-нибудь посимпатичнее, хотя я готова на все.

Девушка сочувственно посмотрела на меня и легонько прикоснулась к моей руке.

– Такой жуткий тип?

– Вы не представляете.

В результате рядом со мной уселась какая-то леди азиатского происхождения, которая половину полета тыкала меня локтем в бок, но по сравнению с соседством со Стэном Олсеном это было просто райским блаженством. Ради того, чтобы он не терся своей ногой о мою, я с удовольствием пустила бы себе пулю в лоб.

Большую часть полета я провела,

размышляя о мальчиках. В котором часу они проснулись? Успела ли уже Клэр накормить их завтраком и прочитать им утренний рассказ? У меня не хватило духу разбудить их в пять, и перед уходом я немного постояла на подвальной лестнице, глядя, как они спят. Я едва сдерживала слезы. Мне ни разу не приходилось оставлять их больше чем на десять – одиннадцать часов. Для меня разлука была еще тяжелее, чем для них.

Они еще не знали про Джейсона, и мне не хватило решимости сообщить им подобную новость перед отъездом. Расскажу им все в среду или в четверг, когда момент будет более подходящим. А может быть, в пятницу. Никуда не денешься, рано или поздно мне придется сказать им правду.

Чтобы добраться из Альбукерке в Санта-Фе, мы взяли напрокат «Меркьюри Гранд Маркиз». В Санта-Фе выяснилось, что резервация, где живет Рэнджин Санн, на самом деле находится в Таосе, до которого еще около часа езды по горным дорогам. От этой новости мне стало дурно. Стэн совершенно не умел обращаться с рукояткой скоростей, и перспектива наблюдать за его неуклюжими действиями еще час меня не радовала.

– Почему мы не взяли машину с автоматической коробкой передач? – спросила я.

– На таких машинах ездят слабаки и хлюпики, – заявил Стэн, в семитысячный раз упустив момент выжать сцепление. – Рычаг переключения передач позволяет лучше контролировать машину.

– Еще бы, – сказала я. Машина резко дернулась. – Теперь я это чувствую.

Резервация Таоса находится в горах Нью-Мексико. Это одно из редких мест, которые в жизни выглядят еще лучше, чем на открытках. Глинобитные постройки и хижины в духе индейцев пуэбло рассыпались по горам, пейзаж представляет собой причудливую смесь оттенков коричневого, зеленого и желтого, – это сочетание до боли отдает эпохой диско семидесятых годов, вот только непонятно, откуда оно взялось в этой глуши.

Сам Таос Пуэбло представляет еще более живописное место – это настоящая деревня из глинобитных домов с деревянными лестницами, ведущими на второй этаж, которые удерживает на месте лишь трение и сила тяжести. Этакая гигантская крепость, выстроенная третьеклассником из красной глины и расписанная ярко-синей краской, с печами под открытым небом, ритуальными кивамии стайками босоногих ребятишек. Здесь нет ни водопровода, ни электричества, ни телефонов. Здесь-то и поселился Рэнджин Санн.

– Неужели он не согласится приехать в Лос-Анджелес, – запричитал Стэн, как только мы вылезли из машины и ступили на землю пуэбло. Он уже успел вспотеть – под мышками его рубашки расползались

отвратительные влажные пятна.

– Это его дом. Некоторые люди чувствуют себя более уверенно на своей территории.

Стэн зло пнул ногой камень.

– Это ему дорого обойдется. Самое паршивое, что мерзавец и не думает идти нам навстречу. Твоя задача – держать язык за зубами, пусть поглазеет на тебя, пока я буду вести переговоры. – Похоже, Стэну и в голову не приходило, что его тон звучит оскорбительно. Стэн таков всегда – грубый и бесцеремонный.

Предварительно в Таос был отправлен тщательно проработанный контракт, в котором оговаривалась как работа в кино, так и на телевидении. Согласно этому документу Рэнджин Санн должен был заработать за ближайшие два года около восьми миллионов долларов за то, что будет работать столько, сколько сочтет возможным и нужным, чтобы не переутомиться. И все это после одного-единственного фильма, который произвел фурор на «Сандэнс», и провала пробной программы на Эн-би-си. Съемками последней руководила Клэр, и потом она сказала, что она в жизни не видела ничего более нелепого и беспомощного.

– У меня чесались зубы, – сказала она, и, хотя было не вполне понятно, что она имела в виду, она выразила свои чувства достаточно определенно.

Мы со Стэном побрели к дому Рэнджина. У нас под ногами клубилась красная пыль.

Рэнджин с шестью своими родственниками жил в дальней части резервации, и его комната располагалась в части дома, которую с небольшой натяжкой можно было назвать третьим этажом. Из окна высунулся иссохший старик и одарил нас теплой беззубой улыбкой. Я улыбнулась в ответ. Верный себе, Стэн Олсен хранил мрачную суровость.

– Мы ищем Рэнджина! – крикнул старику Стэн. – Рэн-джи-на! Ре-жис-се-ра!

Я вздохнула.

– Стэн, я уверена, что он понимает английский.

– Черт их здесь разберет.

Старик исчез, и спустя несколько секунд из окна высунулась темно-коричневая рука – более молодая и не такая морщинистая, вся унизанная дешевыми, безвкусными кольцами – и помахала нам, приглашая подняться наверх.

Стэн отступил, пропуская меня вперед.

– Сначала дамы.

Не сомневаюсь, что он просто хотел полюбоваться на мой зад, пока я поднимаюсь по приставной лестнице, но меня утешала мысль о том, что, если я упаду, его мясистая туша внизу смягчит удар.

Синяя дверь была открыта, но яркое солнце снаружи и тьма внутри мешали разглядеть, что делается в помещении. Я остановилась в дверях, давая глазам привыкнуть к темноте.

Изнутри послышался глубокий, хрипловатый голос:

– Добро пожаловать в Хлаумму.Прошу вас, проходите. – Я понятия не имела, что такое Хлаумма,но это было не важно. Этот голос нанес мне удар ниже пояса, и куда бы ни позвал меня его обладатель (разумеется, кроме Бэйкерсфилда), я последовала бы за ним без оглядки.