Школа для не магов
Шрифт:
Мне очень не хотелось с ним расставаться, но он уже учился в школе для не магов и ему нужно было оставаться помогать отцу.
Я тихо поприветствовала Мару, а она спокойно улыбнулась в ответ. Сестры зашли в дом и тихо переговаривались, рассказывая о своих делах. Мара расспрашивала о Паоло, о его службе, интересовалась все ли тихо на границе. Верена жаловалась, что там вовсе не тихо, а очень даже тревожно, ведь войска продолжают подтягивать к Несанету. Незаметно, но вполне ощутимо.
– Не дай Небо разгореться новой войне! – с чувством
– Ничего не поделаешь, пока империя не захватит последнее свободное королевство, не успокоится, – с горечью ответила ей сестра.
– Была бы моя воля, я бы выцарапала императору глаза, чтобы ему было так же больно, как нам!
– Все равно эта боль не сравнится с болью от потери родных! – Верена обняла Мару, и они заплакали, слезы их были о тех, кого они потеряли в войне за свободу своей Родины.
Я не стала мешать женщинам и тихонько ушла к себе в комнату почитать, но строчки расплывались от невыплаканных слез. Как мне хотелось пойти сейчас и обнять безутешных вдов, потушить их боль, уничтожить то зло, которое ранило их сердца, но я не могла себе этого позволить, я им никто, хоть и стала названной племянницей и дочерью. Жаль, что они не мои родные, я бы хотела им помочь.
Немного позднее я услышала, как Верена позвала меня на кухню. Женщины все же решили поужинать и помыться в бане. Напарились мы славно, тело мое было как перина легкое и воздушное, а еще очень теплое. После мы сели пить чай.
Сначала сидели молча, приходя в себя, а потом Мара спросила меня:
– Тея, неужели ты так ничего и не вспомнила: откуда ты, кто такая, что с тобой случилось?
– Нет, Мара, я, к сожалению, не могу вспомнить.
– Странно, конечно, что ты была именно на границе с Несанетом, там жизнь полегче нашей нынешней будет, а тут такое происшествие: девушка одна, да еще похоже отравлена, очень странно!
– Хорошо, что мой мальчик ее нашел, а то даже страшно подумать, что бы было, – качая головой проговорила Верена.
– Да не было бы меня, вот и все! – женщины на эту фразу только синхронно покачали головами.
Мара подперла щеку рукой и заговорила:
– Да уж, жизнь и смерть ходят рядом, за руки держаться, а рядом с ними любовь и боль.
Сестра, дай мне наш портрет, пожалуйста. Долго рассматривала Мара лица мужа и детей, гладила их. Крупные слезы вновь потекли по ее щекам, а я поднесла ей кружевной платок.
– Эх, если бы мужчины знали, как тяжело даются дети и как они бесценны, как непреодолимо больно их терять, войну не затевали бы! – потухшим голосом проговорила Мара.
– Нет ни дня, чтобы я не вспоминала моего дорого Акселла и нет ни минуты, чтобы я не молилась Жизни о Паоло, – вторила ей сестра.
– Да, до конца не понимаешь, что такое война, пока не отправишь туда родных, тем более детей! Небо! Мои мальчики улыбались и пели, когда уходили сражаться с империей, говорили, что скрутят императора калачом! Невозможно было представить их смерть, они были уверены,
– Самое страшное, что любимых мы теряем по чьей-то прихоти и ничего поделать не можем, – прерывисто вздохнула Верена, а мне так захотелось хоть как-то помочь! Хотя бы утешить этих женщин. Я гладила их по руках и головам, а они продолжали плакать, выпуская всю боль наружу.
– Да, согласна с тобой, Верена, злая прихоть вынуждает Жизнь отдавать своих детей своей сестре раньше времени, а она всех примет, ненасытная. Знаешь, я же хотела отомстить, – тихо проговорила Мара.
– Ты о чем, Марушка? – удивилась Верена.
– По окончанию войны армия империи шла обратно и мимо нашей деревеньки тоже, так я хотела напасть, хоть кого-то из этих иродов ножом прирезать, а лучше нескольких. Отомстить за сыновей моих и любимого, но, знаешь, не увидела я врагов, только таких же несчастных мальчиков и мужей, как мои. Шли они, еле передвигая ноги, такие изможденные, подгоняемые командирами, у которых в глазах стоял страх. В засаде я долго сидеть тогда думала, отследить, когда на постой остановятся, чтобы прирезать по-тихому как можно больше, вот и взяла себе поесть.
Увидев войско это, я поняла, что не смогу, что как будто вижу среди них своих родненьких, дрогнуло материнское сердце. В лагерь я все же пробралась, когда все спать легли и положила кому смогла и успела по краюхе хлеба, да вяленое мясо. Пусть хотя бы они вернутся к своим матерям, а не помрут с голоду по дороге.
– Что судить сердце матери, у каждой оно одинаково сильно бьется, да любит неистово! Ни в чем оно не провинилось, – всхлипнула Верена, – твое сердце, сестра, все верно рассудило.
– Когда мы были с тобой маленькие, под родительским крылом, разве могли мы подумать, что отсутствие бед – это уже счастье, – вздохнула Мара.
– Да, тогда Масрекебия была свободна, а империя далеко. Хорошо было, спокойно, – тоже вспомнила Верена.
Мы еще пол ночи сидели за столом, и женщины вспоминали свое беззаботное детство, быстротечное детство своих сыновей. Мне было интересно, в рассказах Мары дети оживали, представая передо мной маленькими сорванцами, за которыми нужен был глаз да глаз.
Уже перед самым сном Мара обняла меня, сказав, что была бы рада такой милой доченьке, как я, и что я могу на нее рассчитывать. Я поблагодарила ее от души, мне было приятно, что в моей жизни появился еще один согревающий меня своим теплом человек.
Утром все стали довольно поздно, головы были тяжелыми от грустных мыслей, сердца ныли от всколыхнувшейся боли, но начинался новый день и нужно было двигаться, что-то делать, нужно было жить.
Еще нам нужно было собираться в школу для не магов.