Школа для негодяев
Шрифт:
Уходя с поля, Шарлей метал громы и молнии. Я подозревал, что очень скоро мы поплатимся за его сегодняшнее унижение, однако спросите любого, кто участвовал в том . матче, и все как один подтвердят: да, оно того стоило. Принцип Гафина в действии, как сказал бы Шарлей.
В следующем матче команда «А» играла против команы «Д».
В толпе уже началось волнение, то и дело слышалась всякая скептическая ерунда, и я решил, что нужно постараться развлечь публику.
– Удачи Уэйн! – крикнула мне Джинни с трибуны, и я помахал ей в ответ.
– Орел
Выпал «орел», я получил право начального удара.
– Начинаем по свистку! – объявил судья. Мне едва хватило времени, чтобы сгрести Свечу за шиворот и сообщить ему об изменении плана.
– Забудь, о чем мы договаривались. Мы должны выиграть один – ноль, и не волочите ноги, притворяйтесь, что атакуете, иначе наши чертовы болельщики потребуют назад свои чертовы деньги. Когда будет подходящий момент для гола, тебе подадут знак,
Я пожал Свече руку, делая вид„ что по-спортивному желаю ему успеха, и вернулся в центр поля.
Фодерингштайн дал свисток. Я сделал передачу Трамваю, который словно врос в землю и смотрел на меня, как баран на новые ворота.
– Я забыл, что мне надо делать, – сказал он.
Секунд пять-шесть все игроки стояли столбом, таращась друг на дружку, и только потом сообразили, что нужно срочно импровизировать.
С трибун слышался громкий презрительный свист и шиканье.
– Да тут все подстроено! – раздался чей-то крик.
– А где мяч? – спохватился Трамвай.
Несколько секунд спустя кто-то из игроков команды «А» обнаружил мяч, закатившийся под тележку на краю поля.
– фу-у-у! завопили зрители.
Котлета вернулся с мячом и бросил его под ноги Свече. Капитан команды «А» принялся демонстрировать мастерство дриблинга и отдал пас Валету только после того, как я попытался его перехватить.
– Эй, а у нас неплохо получилось, надо бы повторить, – предложил я Свече. Он опять завладел мячом, а я снова по шел в отбор.
Крыса, Бочка и Трамвай присоединились к нашей забаве, и мы гоняли мяч между собой, а потом Крыса вдруг отдал случайный пас Биг-Маку и, побледнев от ужаса, уставился на меня.
– Мне! – рявкнул я.
С поразительным правдоподобием заслоняя Биг-Мака спиной, Крыса вернул мяч мне. Стоявший на пути Свеча изобразил, будто убирается в сторону. Я сильным ударом направил мяч в ворота команды «А» и, словно в замедленной съемке, увидел, как Безымянный, распластавшись в воздухе, сгребает его в охапку. Я не шучу, гол должен был получиться просто великолепный, если бы не этот тупой придурок, который все испортил.
Я рванулся к воротам, якобы для того, чтобы ударить по мячу на отскоке, и спросил у Безымянного, что за фигню он вытворяет.
– Ты же сказал, что подашь знак, когда вы соберетесь забивать, – обиженно сказал он, отчего у меня возникло дикое желание влепить
Реакция зрителей, однако, отчасти компенсировала разочарование по поводу не забитого гола, на трибунах даже захлопали.
– В следующий раз, когда я буду бить по воротам, лучше сразу катись с дороги, блин! – предупредил я Безымянного. – Иначе нам придется срочно искать три сотни фунтов.
Трамвай потрусил через поле, чтобы выполнить угловой, а мы ввосьмером столпились в штрафной, и когда он ударил я развернулся по траектории мяча и саданул по нему изо всех сил. Мяч влетел в перекладину, как снаряд, и отскочил в поле. Трамвай побежал за ним и уже собрался отбить, но допустил досадный промах, и мяч срикошетил от его голени.
С рикошета он попал прямо в ноги Четырехглазому, который сразу шарахнулся в сторону, пропуская мяч в соответствии с нашим первоначальным планом.
– Нет! НЕЕТ! Держи его, держи! ДЕРЖИ! – заорал я, отчего Четырехглазый заметался, будто заяц перед паровым катком.
Мяч медленно перекатился через линию ворот, прежде чем наш мистер Торопыга успел подставить бутсу. Фодерингштайн тут же дал свисток и объявил счет: один – ноль.
– Черт. Ну и что теперь? – обратился ко мне Свеча с перекошенной от ужаса физиономией.
– Радуйтесь, кретины, вы же только что забили гол, вашу мать! – фыркнул я, и все пятеро бросились обниматься с от чаянием юных педиков, которые в разгар первой в жизни гомосексуальной оргии вдруг задумались о собственной греховности.
– Не надо больше так делать, – процедил я сквозь зубы.
Я отнес мяч на середину поля и, по свистку Фодерингштайна, сделал передачу Трамваю, который отдал вялый пас назад Бочке.
– В другую сторону, придурок! – заорал я. – Не туда, вперед!
– Ну и команда, – послышалось с трибуны.
Бочка метнул на меня злобный взгляд и вдруг помчался к нашим воротам.
Как я и говорил, у меня были все основания сомневаться насчет Бочки. Он одним из последних поддержал идею подставного матча и согласился играть (или не играть, как могло оказаться) только после того, как Шарлей всех достал своей подготовкой. Теперь же, в отсутствие Шарпея, Бочка вел себя беспокойно, точь-в-точь как человек, который собирается мне нагадить. Я понял, что если это случится, нам всем крышка.
– Какого хрена ты делаешь? – заорал Трамвай.
Бочка быстро приближался к воротам.
Восемь оставшихся игроков рванули за ним выкрикивая всевозможные угрозы и уповая на Четырехглазого, но нас разделяла почти половина поля, а Бочка вел мяч, точно жирный, довольный собой Пеле. Он непременно закончил бы свое черное дело, если бы не Неандарталец, который внезапно выбежал на поле из-за боковой и со всей силы двинул Бочке в челюсть.
Толпа взорвалась от возмущения. Мамашам пришлось держать папаш, чтобы они не набросились на Неандертальца. Тот, однако, развернулся, пожал плечами и сдернул с поля прежде, чем кто-либо успел сгрести его за шкирку.