Школа Добра и Зла. Последнее «долго и счастливо»
Шрифт:
– Я должна была привести его сюда, мама, – прошептала Агата. – Я не могла его потерять…
– Поговорим об этом позже, – сказала Каллиса. Сказала так резко, что Агата невольно отпрянула.
Склонившись над Тедросом, Каллиса начала зашивать его рану и сделала не менее пяти стежков, прежде чем принц очнулся от боли. Увидев рядом незнакомую женщину с иглой в руке, он схватил подвернувшуюся под руку щетку и замахнулся, отгоняя Каллису.
После этого Тедрос и Каллиса ни разу не оставались с глазу на глаз и старались даже не смотреть друг на друга.
Каким-то образом Агате удалось тогда успокоить Тедроса, и он
– Не сердись на него, мама, – сказала Агата, вынимая из комода две металлические миски. – Когда мы с ним впервые встретились, он и меня порывался убить. Он тебе еще понравится, вот увидишь!
– Перед тем как он уйдет, я сошью ему новую рубашку, – сказала Каллиса, разливая в миски мутное варево.
– Ах, мама, мама! У нас на полу спит самый настоящий принц из сказочной страны, а ты беспокоишься о какой-то рубашке, – покачала головой Агата, усаживаясь на скрипучий рассохшийся стул. – Да-да, настоящий принц! Хочешь, скажу, кто он? – начала было Агата, но тут же осеклась: – Постой.
Что значит «перед тем как он уйдет»? Он никуда не уйдет. Тедрос останется в Гавальдоне… Навсегда.
– Ешь жабий суп, пока он не остыл, – сказала Каллиса, придвигая к Агате дымящуюся миску.
– Послушай, – торопливо заговорила Агата, – я понимаю, все это очень неожиданно для тебя, но… Когда Тедрос поправится, он найдет в городе какую-нибудь работу. И если он начнет хорошо зарабатывать, мы, может быть, сможем переехать в какой-нибудь другой дом, просторнее этого. Тогда у нас появятся новые соседи… – И, криво усмехнувшись, уточнила: – Живые…
Каллиса окинула дочь холодным взглядом, вновь отвела глаза в сторону, и Агата замолчала. Проследив за тем, куда направлен взгляд матери – на маленькое грязное окошко над раковиной, – Агата встала, подошла к этому окошку и начала протирать его влажным полотенцем. Соскоблила толстый слой грязи, и в стекло пробился яркий луч утреннего солнца. Агата заглянула в окошко – и в ужасе отпрянула назад.
Внизу, под заснеженным Кладбищенским холмом, на каждом городском столбе трепетали на ветру красные плакаты. На них были два портрета – ее и Софи, и надпись:
– Ведьмы?! Я – ведьма?! – ахнула Агата. За площадью, на месте разрушенных во время нападений пряничных разноцветных домиков, теперь были построены унылые каменные убежища.
Главную улицу и окраину леса патрулировали охранники в длинных черных плащах с пиками в руках и железных масках на лицах. Агата перевела взгляд туда, где раньше возле покосившейся часовой башни стояли две статуи, изображавшие ее саму и ее подругу Софи. Статуи исчезли, на их месте был воздвигнут эшафот с двумя столбами и разложенной под ними огромной грудой хвороста и березовых поленьев. Погребальный костер для ведьм. Рядом с площадкой будущей казни горели два воткнутых в землю факела, а между столбами был натянут баннер, с которого смотрели все те же лица – Агаты и Софи.
У Агаты сердце ушло в пятки. Она избежала публичной казни в школе, чтобы найти ее в своем родном городе! Дела…
– Я предупреждала тебя, Агата, – сказала
– И поэтому они хотят сжечь меня на костре? – спросила Агата, медленно поворачиваясь к матери. Ноги вдруг стали ватными, голова кружилась.
– Если бы ты возвратилась оттуда одна, Старейшины, может, и переменили бы свое решение. – Каллиса сидела за столом, обхватив голову руками. – Но ты возвратилась вместе с принцем, и теперь тебя ждет казнь. И меня тоже наказали за то, что я позволила тебе сбежать в лес.
По спине Агаты пробежал холодок. Она внимательно оглядела мать, но не нашла следов ран или синяков ни на ее лице, ни на руках. И все пальцы у Каллисы были целы – не сломаны и не отрублены.
– Что они с тобой сделали? – упавшим голосом спросила Агата.
– То, что они со мной сделали, не идет ни в какое сравнение с тем, что они сделают с вами обоими, как только обнаружат… его, – устало ответила Каллиса. – Старейшины всегда презирали нас с тобой, Агата. Как ты могла совершить такую глупость – притащить с собой кого-то из Бескрайних лесов?!
– В нашей сказке написано «Конец», – неуверенно возразила Агата. – А ты сама говорила, что если появляется «Конец», значит, все будет хорошо…
– Счастливый конец? С ним?! – фыркнула Каллиса, поднимаясь на ноги. – Есть важная причина, по которой наши миры отделены друг от друга, Агата. Есть важная причина, по которой они непременно должны быть отделены – мир сказочный и мир реальный. Твой принц никогда не будет счастлив здесь! Ты – Читательница, а он…
Каллиса резко замолчала, а Агата удивленно уставилась на нее. Мать быстро отошла к раковине и принялась наливать воду в котелок.
– Мама… – прошептала Агата, у которой все похолодело внутри. – Откуда тебе известно про Читателей?
– М-м-м, прости, не расслышала тебя, дорогая.
– Читательница! – воскликнула Агата, перекричав шум льющейся воды. – Откуда тебе известно это слово?
– Наверное, встретила его в книге…
– В книге? В какой еще книге?!
«Ну, конечно же», – подумала Агата и облегченно вздохнула. Нужно заметить, что ее матери было довольно много известно о сказочном мире – как, впрочем, и всем родителям в Гавальдоне, которые лихорадочно скупали книги в магазине мистера Довиля, ища в них ключи, проливающие свет на похищения их детей Директором школы. «Должно быть, Читатели упоминались в одной из этих книг, – пыталась успокоить себя Агата. – Поэтому мама и назвала меня Читательницей. Потому и не очень-то удивилась появлению сказочного принца».
Но, вновь посмотрев на Каллису, она обнаружила, что котелок давно переполнился, вода стекает из него в раковину, а мать все стоит, уставившись в одну точку, сжав кулаки, погрузившись в свои то ли мысли, то ли воспоминания.
У Агаты появилось предчувствие, что причину, по которой мать не удивилась появлению Тедроса, нужно, пожалуй, искать отнюдь не в книгах мистера Довиля. Неужели Каллисе не понаслышке известно, что такое жить в… другом мире?
– Он возвратится в Бескрайние леса, как только поправится, – сказала Каллиса, наконец закрывая кран.