Школа Добра

Ли Марина

***

Когда Алекс закончил свой рассказ, у меня и следов от романтического настроения не осталось.

– В этом мире остался, хотя бы один правитель, которому ты не отправил своего разгневанного вестника? – хмуро спросила я.

– Встревоженного, а не разгневанного, – Александр вздохнул и попытался меня отвлечь поцелуем.

Какое там! Я ужом из его объятий выскользнула, откатилась на другой конец кровати, подумала немножко и на ноги встала, чтобы уж наверняка.

–

Зачем вообще надо было кричать на все миры об изменении моего семейного положения!?

Нет, ну обидно, честное слово! Это что же получается такое!? Без меня меня женили и еще по всем мирам об этом раззвонили... Алекс раззвонил.

– Акцент делался не на это, – проворчал мой муж, поднимаясь.

– А на что, позвольте поинтересоваться?

– На то, что тебя похитили. Что мне нужна помощь в поисках, – он тоже начал злиться и говорил отрывистым, довольно громким голосом. – Что ты не только дочь светлого королевского мага, но и жена темного ненаследного принца... Я подумал, если проклятые веры узнают о том, кого именно они выкрали, то они тебя не тронут... И... Что ты... чтобы никто... А, черт! Чтобы никто слюни на тебя не распускал!

– Застолбил территорию, стало быть, – догадалась я.

– Юлка!

– Ладно... Тебе нужна была помощь.Но почему ты просто не отправил вестника моему папе? Или ты только по правителям прошелся? Остался хоть кто-то из сильных мира сего, кто не получил от тебя весточку?.. Молчи! Я догадалась! Знаю одного, который не...

Алекс воровато отвел глаза в сторону и убитым голосом произнес:

– Если ты про ректора Ясневского, то...

– Ему-то зачем? – прошептала я.

То есть, в Школе теперь все всё знают. Представила себе все разнообразие слухов и перетолков... Сказать, что я расстроилась – ничего не сказать.

– Вряд ли Вельзевул Аззариэлевич делал официальное заявление на главной площади, – правильно оценил причину моего расстройства Алекс.

– В этом не было необходимости... Зачем, если есть Ирэна.

Воспользовавшись моей задумчивостью, коварный Виног все-таки обнял меня и проговорил, прижавшись ртом к моему уху:

– Я думал, что ты испугаешься и расстроишься из-за того, что Темная корона потребовала детального расследования исчезновения вожака Арнульва и пяти его сородичей.

Пяти?!!! Меня сейчас стошнит! Их я тоже?... Или она? Проклятье, как жить с таким грузом на совести? С трудом сохранила равнодушный вид и пробормотала:

– Почему... почему, ты думаешь, меня должно это волновать?

– Я разговаривал с одним испуганным волком перед тем, как нашел тебя у реки, – так же тихо ответил Алекс.

Я в ужасе прикрыла глаза.

– Никто не знает, – он поспешил меня успокоить. – И не узнает. Не от него.

Я испуганно охнула.

– Ты же его не...

– Нет.

Какое-то время мы просто стояли посреди спальни, обнявшись и не произнося ни слова. Алекс поглаживал меня по спине, а я.. я банально трусила.

– И что теперь делать? – наконец прошептала я несчастным голосом. – Как себя теперь вести?

– Для начала забудь обо всем. Это был дурной сон. Не смей даже думать, что это сделала ты! Слышишь меня? –

пальцем поднял мою голову за подбородок, заглянул в глаза и продолжил. – Вообще запрещаю тебе об этом вспоминать. Поняла?

Киваю неуверенно. Запрещает он мне, словно это можно вот так вот взять и запретить, словно это в моих силах.

– Далее, – тут он неожиданно широко улыбнулся и заговорщицки мне подмигнул. – Согласно плану твоего папы – и ты не представляешь себе, как я его полюбил за этот план – мы ведем себя именно так, как и должны вести себя молодожены.

И немедленно из ванной раздался непонятный писк, чертыхание, звук, словно упало что-то тяжелое, звон стекла, а следом за ним:

–Я смотрю, я рассматриваю тебя,

Изучаю изгибы твоего тела.

Я смотрю, я рассматриваю тебя,

Может слишком открыто, слишком смело.

Недоверчиво посмотрела на Алекса, раздумывая над тем, о чьем эмоциональном фоне поет сейчас Звездинский. Впервые со дня своего знакомства с пельменем я почти успела подумать о нем хорошо. Почти. Потому что он, сволочь жареная, почувствовал, видимо, мою слабину и тем же голосом и в той же тональности запел второй куплет:

– Я смотрю на тебя, как никто не смотрел,

И не будет смотреть в этом правильном мире.

Я хочу как никто никогда не хотел,

Где угодно: в машине, в подъезде, в квартире.

Полыхнула мучительно от пяток до корней волос и отшатнулась от Алекса, прикрывая руками пылающие щеки, а из ванной грянул припев:

–Знаешь, так совсем нельзя,

Словно нервные особы могут даже ахнуть,

Я хочу тебя, я хочу тебя, я хочу тебя!

Хочу тебя!

А следом за припевом хохот. И Алекс жарким взглядом опалил. И нет, не побежал устраивать кровавую расправу над зарвавшимся певуном, а прижал меня к себе так, что я его почувствовала всем телом. Всего. И изогнув красиво бровь, уточнил:

– И даже еще больше.

Наклоняется к моему лицу, и в сторону кровати так ненавязчиво подталкивает, и шепчет при этом, не отрывая от меня почти черных из-за расширенных зрачков глаз:

– Безумно, до чертиков, не представляешь себе, как... Это наваждение просто какое-то...

Большим пальцем по моей нижней губе провел и я, не выдержав, выдохнула, приоткрыв рот, и подалась ему навстречу, безмолвно моля о поцелуе.

– Юлка моя, – счастливо-задыхающееся.

– Я... – в ванной все стихло и, как бы парадоксально это ни звучало, именно наступившая тишина меня слегка отрезвила,– ...не могу.

Счастливо-задыхающееся? Вранье. Недоверчиво-задыхающееся, скорее:

– Юла? – голос хриплый, а руки настойчивые. Обманчиво ленивое движение от затылка вдоль позвоночника вниз,и я выгибаюсь, прижимаясь к нему грудью.