Школа Добра
Шрифт:
Даже зло взяло. Ладно, интерес обоих монархов мне был понятен, а синхронность их действий сейчас говорила об одном: венценосные кузены вступили в сговор. Пока непонятно, с какой конкретно целью, но в любом случае, приятного мало в том, чтобы чувствовать себя пешкой. Ох, не задались у меня каникулы в этом году, прямо скажем. Об этом и скажу своему ректору, как только он нас догонит. Не зря же торопится с хмурым видом. Да, скажу. И еще пожалуюсь на правах молодой жены его сына. Единственной жены, попрошу заметить, на разных настырных принцесс, которым и после уединенной балконной
Элиза Сияющая подхватила под ручку своего папеньку и о чем-то тому шепнула. Светлый король благосклонно улыбнулся, кивнул, и они продолжили свой путь в нашу сторону.
– Александр, у нас хвост, – попыталась привлечь внимание мужа к погоне.
– Нет у меня хвоста, он только... Какой хвост? – он остановился и огляделся по сторонам. – Ах, вот оно что...
Ну, наконец-то.
– Значит, так?
Алекс, очевидно, понял что к чему, чего нельзя было сказать обо мне. Утешало одно: мой муж вдруг успокоился, остановился у колонны и, приобняв меня за талию, стал ждать, пока вся четверка к нам присоединится. Мне было немного страшно, но грела мысль о том, что Вельзевул Аззариэлевич уж точно не даст меня в обиду. Ну, и еще теплилась надежда на то, что наконец-то все закончится. Так или иначе. И мне, кажется, уже было все равно, как именно, лишь бы меня оставили в покое.
– У тебя припасено какое-то уединенное место, или ты за выяснение отношений на людях? – спросил Алекс, когда его мама с нами поравнялась.
– Хороший скандал, несомненно, достойное украшение любого праздника, – кивнула Катерина Виног и растянула губы в холодной улыбке. – Но он пока не входит в мои планы.
– Я почему-то так и подумал, – Алекс невесело хмыкнул и отвернулся от матери, чтобы поприветствовать подошедших Сияющих.
– Элиза, давно не виделись! Ваше величество, вы, как всегда, великолепно выглядите.
И голос, главное, такой спокойный, но я же чувствую, что рука, обнимающая меня за талию, ощутимо дрожит. Ох, кажется в нашей с темнейшеством паре не я самая нестабильная.
Тем временем к нам присоединился и директор Ясневский. Бросил на меня настороженный взгляд, мотнул головой, глядя на Алекса, и устало произнес:
– Кати, у нас был уговор. Разве нет?
Темная королева небрежно дернула плечиком, обтянутым белоснежной тканью и, потупив глазки, игривым шепотом:
– Вель, ты как маленький, честное слово... – и без какого-либо перехода, уже серьезно:
– Предлагаю всем пройти в дедушкин кабинет, пока гости не стали прислушиваться к нашей беседе.
– В дедушкин кабинет? – Александр презрительно фыркнул и покачал головой. – Мам, ты неоригинальна. Идем, солнышко?
И легонько подтолкнул меня к выходу. Стоит ли мне опасаться этого неоригинального кабинета? Или, может, сразу заорать на весь зал, привлекая всеобщее внимание? В конце концов, где-то же здесь мой собственный самый параноидальный в мире родитель, а уж он-то не даст меня в обиду.
– Все будет хорошо, – пообещал мне мой ректор, но я не почувствовала уверенности в его голосе. Ох, как же надоело это все.
Я бросила еще один взгляд на толпу гостей. Очень хотелось найти папу.
***
Не знаю, почему Александр обвинял свою маму в неоригинальности, потому что, будь «дедушкин кабинет» еще немного более оригинальным, меня бы точно хватил удар. А так я всего лишь лишилась дара речи, заработала тик правого глаза, ну, и ножки немного отнялись. Однако, это всяко лучше, чем удар, с этим, в принципе, можно жить.
Неизвестный художник с весьма нетривиальным видением мира украсил три из четырех лишенных окон стен комнаты своими картинами. Сюжет полотен не отличался разнообразием. На первой картине брюнетистый мужик, виду хмурого и брутального обнимал блондинку в коктейльном розовом платье, простеньком, но симпатичном. Она смотрела на него глазами цвета самого синего неба, а вокруг них по зеленому лужочку скакали пушистые глупые овечки и летали бабочки бешеной расцветки. Симпатичненькая такая пасторалька, я похожую в учебнике по живописи видела, только не помню, кто автор.
На второй картине все тот же мужик в колено-преклоненной позе лобзал ручки рыженькой дамочке с конопатыми плечами. Дама была в зеленом сарафанчике а-ля Дуная в поисках мужчины. Лобзаемая сидела на берегу живописной речушки, прислонившись спиной к рыдающей горькими слезами плакучей иве. Тоже ничего картинка, но про овечек мне больше понравилось.
Третье полотно рассказывало зрителям о неземной любви уже знакомого брюнета и брюнетки, которая просто до икоты была похожа на мое любимое темнейшество. Я немедленно сверилась с оригиналом, который только бровь раздраженно изогнул. Парочка же любовалась закатом. Женщина была в бордовом, мужчина нежно и трепетно держал ее левой рукою за попу.
Романтичненько так. И вообще, насыщенные красками картины, ничего не скажешь. И все бы хорошо, если бы не одно но: на всех картинах на описанном выше мужике не было надето абсолютно ничего. Всюду он был красив, мужественно гол и, говоря иносказательно, весьма решительно настроен.
– Только не говорите мне, что это и есть дедушка! – осипшим от удивления голосом выдохнула я, когда поняла, что все остальные не собираются комментировать эти шедевральные полотна.
Все присутствующие галантно промолчали, а я развеселилась:
– Слушайте, если это пресловутый дедушкин кабинет, то я до зарезу хочу посмотреть на другие его комнаты… Ой! Нет! Детскую! Хочу видеть детскую! Голенький розовенький Але...
– Лучшего времени, чтобы поязвить, ты не нашла? – перебила меня свекровь и по-свекровски на меня посмотрела. Не то чтобы я знала, как обычно смотрят свекрови... Ох, кажется, я снова о чем-то не о том думаю.
Александр ласково сжал мою ладошку и задумчивым таким тоном произнес:
– А правда! Я никогда не задумывался над этим в детстве, но почему тот талантливый художник оформлял только эту комнату?