Школа "Хизер Блоссом". Книга вторая

Илларионова Рианнон Анатольевна

— Жуть. Что происходит? — жалобно спросила Бри.

— Просто не надо сходить с ума, — меньше всего Агнесс сейчас хотелось бы возиться с Бри. — Пойдем к вам и подождем. Заодно посмотрим, что мы нашли.

Предвкушение скорого раскрытия секрета добавило Элли сил, в их с Брианной комнату она вошла почти в приподнятом настроении.

— Я, конечно, вижу, что Драммонду ты небезразлична, — Агни плюхнулась на кровать Брианны. — Но нянчится он с тобой просто непозволительно. Дышать не дает. Никому не дает! Привык дома на прислугу орать, теперь здесь всех строит.

Агнесс все не могла

успокоиться.

— Этот Король, не к ночи будь помянут, знал, кого выбрать! Мало того, что Грэм — виконт и будет графом, так еще и наследник фейри.

— Пожалуйста… — простонала Элли, меньше всего желая, чтобы разговор перешел на правителя Благого Двора.

Брианна села рядом с Агни.

— Я была бы не против, чтобы обо мне кто-нибудь заботился, — произнесла она мечтательно. — Тем более Драммонд симпатичный. И взрослый. Жаль только, все потерял. А его семья была богатейшей в Ордене.

Воспоминания резанули Элли. Отец Грэма в темнице, как и родители Брианны, за какие-то неведомые преступления.

«Интересно, а чем бабушка не угодила Магистериуму?» — подумала Элли, но тут же поняла, что вряд ли спросит. Жизнь в школе быстро приучила ее не поднимать подобные темы. В семье почти каждого ученика «Хизер Блоссом» была своя трагедия, и обсуждать это было не принято.

— Давайте посмотрим, что там? — предложила Элли, садясь напротив подруг и вопросительно поглядывая на свернутый лист.

Это оказалась карта, нарисованая другой рукой, чем те, которые хранил мастер Баркли. Созданная с явным нарушением масштаба, она, однако, оказалась более понятной, чем предыдущая.

Поверх листа шла надпись четкими печатными буквами — Подвал под Северной Башней, ниже — переплетение узких искривленных ходов и небольшой крестик в конце с пометкой 531.

— Опять какие-то коды! — воскликнула Элли. — Почему нельзя все написать понятней?

«Потому что Король Благого Двора наложил заклятие, — прозвучало в голове. — А тот, кто сказал тебе прямо, кто ты есть, теперь в другом мире».

Воспоминания о магистре стали последней каплей, завершающей мучительный день. Элли почувствовала, что сейчас расплачется, и ушла в ванную. Там, посмотрев в глаза отражению, она приказала:

— Не смей о нем думать. Думай лучше о себе.

Собственный голос немного привел в чувства, но совет оказался немногим лучше слез. Память возвращала из прошлого один образ за другим — вот полузабытая вулгарка-одноклассница приглашает подруг на ночную вечеринку, но не Элли. Потому что ее и так никуда не отпустят, и это все знают. Дома целый дни проходят в молчании, потому что просто не о чем рассказать — ни общих интересов, ни доверия с теми, кого она считала родителями, не было. Они бы скорее во всем обвинили ее, назвали букой и одиночкой, и отобрали книги.

Спрятав как-то несколько любимых томов, «отец» быстро понял, насколько это действенное наказание и с тех пор периодически прибегал к нему, если Элли хоть вскользь упоминала о какой-нибудь проблеме.

Тогда, давясь перехватывающей горло обидой, Элли подолгу смотрела перед сном в стену, мечтая о ком-то сильном и могущественном, который спасет.

Заберет из тусклого враждебного мира домой, прижмет к груди и назовет своей малышкой. Может быть, Грэм подходил на эту роль?

Но все же, при всем желании, Элли чувствовала, что нет. В Грэме не было той обволакивающей спокойной нежности, он охранял, а не заботился, был холоден и строг. Мужчина из грез давал ласку и покой, был чутким, угадывающим все потребности. Если немного сильнее напрячь воображение, можно почти ощутить, как его руки гладят ее по волосам, губы скользят по щеке, бережно даря наслаждение.

Элинор протяжно вздохнула — бывают ли такие на свете? И какова окажется цена такой встречи, если уж все в мире подчиняется балансу? Захочет ли быть с ней — не помнящей себя полуфейри? Что она сама предложит такому человеку?

Элли все-таки заплакала, от тоски по незримому, забытому или потерянному. Образ покровителя истаял, оставив щемящую надежду — все бывает, но для всех ли?

?????Кабинет мастера Баркли?????Коридоры школы?????Башня Факультета Бригидд?????

Подойдя к кабинету директора, Грэм услышал из-за двери его мягкий бархатистый голос — мастер Баркли рассказывал первокурсникам про Самайн. Юноша прислонился лбом к створке, успокаивая дыхание — до этого он почти бежал. Грэм постучал, громко и отрывисто, и снова прислушался. Мастер Персиваль прервал плавное повествование и коротко извинился. Распахнув дверь кабинета, он почти с удивлением взглянул на юношу, но только вопросительно поднял брови. Так же молча Грэм подал ему свернутый пергамент с картой замка.

— Это было совсем не срочно, мастер Драммонд, — сказал мастер Баркли. — Вы, как я понимаю, тоже участвовали? Все прошло успешно?

— Это было очень срочно, директор, — с нажимом ответил Грэм. — Мне нужно найти Робина.

Мастер Персиваль слегка задумался.

— Пожалуй, Гудфеллоу — самый неуловимый из обитателей замка. Я не видел его уже около недели. Попросите кого-нибудь посмотреть в Башне Бригидд, или после урока я сам туда схожу.

Грэм слегка качнул головой, напряженно хмурясь.

— Я поищу сам. Вас же я очень настоятельно хочу попросить… — юноша открыто посмотрел мужчине в глаза. — Прикажите темным вернуть не смертельные ловушки на светлых.

— Вот как? — задумчиво пробормотал мастер Баркли. — Вы понимаете, что и сами можете пострадать?

— Вы запретили ставить их из-за… меня, — по-прежнему напряженно продолжил Грэм, — но не нужно. Теперь школа слишком уязвима. А из силка меня сможет освободить кто-нибудь из нейтральных.

Мастер Баркли задумчиво кивнул.

— Если вы сами настаиваете, мастер Драммонд, конечно. Но в связи с чем такая срочность?

— У меня есть большое подозрение, что светлые могут проникать в школу под личиной темных или нейтралов, — ответил Грэм. — Не спрашивайте, откуда я знаю, просто вижу. Может быть, только одного.

— Кто? — непривычно резко спросил директор.

Теперь он выглядел по-настоящему встревоженным. За прикрытой дверью в полный голос переговаривались первокурсники, но мастер Персиваль не обращал на это внимания.