Школа на горке

Матвеева Людмила Григорьевна

Муравьев молчал. Ему так хотелось, чтобы были какие-нибудь идеи! Но никаких идей не было.

— А я слышал одну тайну, — вдруг сказал Борис. — Я как раз ел овсяное печенье, а там, под дождем, кто-то сказал тайну, и я слышал.

Борис и сам не ожидал, что осмелится произнести хоть слово на этом сборище таких взрослых и умных людей из пятого класса.

— Какую тайну? — закричали все и посмотрели на Бориса.

И он слово в слово громко повторил фразу, которую неизвестный человек произнес

под дождем в школьном дворе:

— «Главное, чтобы никто не узнал о глобусе. Но я верю, ты умеешь хранить тайну».

Когда Борис произнес эти слова, все повскакали со своих мест и обступили его.

— Как? Как? Повтори еще раз! — Муравьев был не похож на себя, глаза горели, щеки пылали. — «Главное, чтобы никто не узнал о глобусе». Чувствуете? Тут целый клубок тайн. А вы говорите — маленький. Да он умнее некоторых больших!

Катаюмова трясла Бориса за плечи:

— Кто это сказал? Эти слова сказал же кто-то? Кто? Какой он?

— Я не знаю. — Борис пытался вытащить из ее цепких рук свои плечи. — Я выглянул, а там никого не было, дождь шел.

— Эх ты, не мог уж разглядеть! — Она наконец перестала его трясти и отпустила. Наверное, поняла, что ничего не вытрясешь.

Тут все заговорили наперебой. Борис ничего не понимал, хотя все слушал.

— Злой старик! Вот где главный ключ!

— Допустим.

— Значит, сначала к злому?

— Не подступишься.

— А я считаю так: Муравьев его разозлил, пусть теперь расхлебывает. — Это, конечно, сказала Катаюмова. — Пойдешь, Муравьев?

— Пойду. Сегодня уже поздно, а завтра пойду. И нечего упрекать, я же не знал, когда разозлил, что это тот самый старик.

В это время открылась дверь, и вошла Варвара Герасимовна.

— Ну вот, ребята, кончился педсовет. Я так и знала, что вы еще здесь. Но вообще-то пора по домам.

— Варвара Герасимовна, мы сейчас уйдем, — сказал Костя. — Вы только послушайте, что рассказывает этот первоклассник. Расскажи все сначала. — Костя подтолкнул Бориса к Варваре Герасимовне.

Борис снова, в который раз, повторил то, что случайно услышал, когда стоял у окна и ел овсяное печенье.

— «Главное, чтобы никто не узнал о глобусе. Но я верю, ты умеешь хранить тайну».

Варвара Герасимовна смотрит внимательно, глаза у нее добрые и веселые, в такие глаза легко смотреть и не стесняться. Борис кончил рассказывать, Варвара Герасимовна задумалась, потом спросила о том же, о чем спрашивали все в этой комнате. Учительница спросила:

— Кто же это мог сказать? Ты видел там хоть кого-нибудь?

— Я не видел.

— Он не видел, в том-то и дело!

— Кто сказал — не знает, и кому сказал — тоже не знает.

Варвара Герасимовна говорит серьезно:

— Ну что ж. Все равно это сведения, которые могут оказаться ценными для

наших поисков. Верно? А теперь пора по домам.

Все стали собираться. Муравьев достает сверток, там опять что-то звенит.

— Что там у тебя? — спрашивает дотошная Катаюмова. — Может, пулеметная лента?

И что она все время доводит Муравьева этой лентой? Ну зажилил он эту ленту, каждому жалко отдавать такую вещь. Да и почему Муравьев должен отдать свою ленту Катаюмовой? Борис бы ни за что не отдал, какая бы красивая девчонка ни была.

— Лента? — поднимает брови Варвара Герасимовна. — Неужели принес?

И все остановились, не дойдя до двери, ждут, что скажет Муравьев. И Борис ждет. Лента?

Муравьев наконец отвечает:

— Мясорубка. В ремонт носил, дед велел.

Захихикала Катаюмова, улыбается с насмешкой Костя, отвернулся от Муравьева Валерка.

— Эх ты, «мясорубка»! А ленту-то что же не несешь? Обещал.

— Сказал — принесу, — вполне мирно отвечает Муравьев.

Хлямину он бы давно дал по шее, а от этой Катаюмовой терпит любые колкости и ехидности.

— По домам, по домам, — торопит Варвара Герасимовна. — Итак, до свидания.

— Варвара Герасимовна! Муравьев завтра идет к злому старику, — говорит Валерка.

— Вот молодец, Муравьев. Не боишься?

— А чего бояться? — отвечает Муравьев таким тоном, что видно: он все-таки боится.

И тут Борис решается:

— Можно я тоже пойду? С Муравьевым. Можно?

Захохотала Катаюмова, с сомнением посмотрел на Бориса, а потом на Варвару Герасимовну Костя. И Валерка покачал головой.

Но Муравьев сказал твердо:

— Борис пойдет со мной. До свидания.

И Варвара Герасимовна не сказала: «Не ходи, Борис».

...Борис несся домой, не замечая луж. Мама там, наверное, с ума сходит, а телефон молчит — Бориса нет. А ему еще надо написать две строчки буквы «о». Хоть всю ночь будет писать, а все равно напишет, такой уж он упорный человек, этот первоклассник Борис.

* * *

Борис и Муравьев встретились возле стеклянной парикмахерской ровно в семь.

Муравьев сказал:

— Я продумал все до тонкости. Надо найти психологический подход к этому старику, надо разбить лед недоверия.

Борис солидно кивнул. Конечно, надо его разбить, этот самый лед. Муравьев говорит, значит, Муравьев знает.

Они прошли мимо булочной, перешли через дорогу.

— Уже скоро, — сказал Муравьев, — вот за тем белым четырнадцатиэтажным домом.

Борис спрашивает:

— А почему вы его называете «злой старик»?

— Бывают разные старики, — туманно поясняет Муравьев, — бывают добрые, бывают злые. Не все же одинаковые.