Школа наемников
Шрифт:
— Хорошо. О втором этапе узнаешь, если пройдешь первый. Поздравляю с началом испытаний, курсант, и желаю победы!
Лекс покинул кабинет. Ноги плохо слушались, кровь громко стучала в ушах, очень хотелось пить. Рядовой, сопровождавший его к безымянному офицеру, кивнул на дверь — мол, пора на улицу. Лекс побрел за солдатом. Вот оно как. Ладно. Офицер утверждал, что придется драться с преступником, заслуживающим смерти. Лекс всего лишь выступит палачом, докажет, что способен убивать людей. Не думать о нем как о человеке. Ни о чем не думать. Предстоит драка. Главное — победить.
Мир
Мастер-наставник ножевого боя придирчиво осмотрел ученика. Лекс всегда был лучшим, отличался на тренировках, да и науки ему легко давались, хотя читать он научился поздно, уже в Омеге. Он даже устыдился своего волнения. Хоть на миг усомниться в победе — усомниться в наставнике.
— Иди. — Мастер махнул рукой в сторону арены. Удачи, курсант! Убей его. Будь осторожен: этот гад, сожри его некроз, забавлялся тем, что резал детей. Маленьких девочек. Мы взяли его на заставе. По мне, справедливо было выдать убийцу родителям жертв, но… Иди и убей его.
Лекс кивнул, чувствуя необычайную легкость в теле и голове. Ни одна лишняя мысль больше не мучила его,
ни одного сомнения не осталось. Он покарает убийцу.
Привычную арену учебки со всех сторон огородили решетками. В нос ударил запах пота и крови. Лекс был один. Стоял спиной к солнцу, внешне расслабленный, поигрывая ножом. Потом открылась дверь во вторую раздевалку, и вывалился мужик, кряжистый, с несуразно длинными руками. Увидел Лекса и пошел по дуге, вполоборота, взяв нож обратным хватом. В движениях противника не было легкости и плавности, но Лекс разглядел чудовищный опыт убийцы. Соперник ощерился. Курсант не сделал ни шагу, только поворачивался, не выпуская его из поля зрения. Нападать ни один, ни второй не спешили.
Для Лекса перестало существовать окружающее, замерло время. Осталась лишь земля под ногами, солнце над головой, тяжелая поступь преступника.
— Давай, щенок! — Голос у него оказался визгливый. — Давай иди сюда! Боишься, некрозное отродье? Кальмарку тебе в зад, кактус в рот и сто мутафагов навстречу! Боишься?! Слушай, а я тебя узнал, узнал, отродье! Это твою маму мутанты всей ордой оприходовали? То-то ты не получился!
Лекс не вникал в смысл его слов. Оскорбляет? Ха! Ну, пусть потешит себя перед смертью. Это не имеет отношения ни к Лексу, ни к его маме — просто набор звуков, которыми противник хочет его отвлечь. Вот сейчас рассчитывает, что солнце ослепит пацана. Не будем обманывать ожиданий. Лекс дернул головой и прикрыл рукой глаза.
Убийца бросился на него.
Лекс отступил в сторону,
А потом мысли ушли и тело стало действовать самостоятельно. Лексу приходилось нелегко, убийца был быстр и очень силен; если подпустить его близко, с ним не совладать. Но противник злился, горел нетерпением, и это работало на Лекса. В какой-то момент он очутился позади убийцы. Кольнуло ужасом: что, вот сейчас?! Но противник уже оборачивался, и Лекс, не закрывая глаз, ударил его ножом в шею. Мужик пошатнулся, зажал рану.
— Не убивай, — прошептал он, — парень, пощади!
Рука Лекса не дрогнула.
Он не помнил момент, когда покидал арену. Не видел, как убирали труп. Сел на пол в раздевалке и заметил, что до сих пор сжимает нож. Мастер-наставник опустился рядом, хлопнул по плечу:
— Молодец, курсант! Красиво дрался!
— Спасибо.
Что чувствует человек, отнявший чужую жизнь? Облегчение, звенящую пустоту. И счастье.
Глава 5 ЦИТАДЕЛЬ ОМЕГА
К вечеру жара спала. Пока кабина отдавала тепло, было терпимо, а вот когда остыла, Артур начал зябнуть, да и все продрогли. На вопли Шкета, умоляющего выдать хоть какую-нибудь ветошь, чтобы укрыться, конвоиры не реагировали. Артур надеялся, что ночевка будет под открытым небом, тогда он попытается сбежать. В благородство омеговцев Артур не верил, а перспектива, описанная Остряком, не радовала. Какая разница: быть пристреленным, пытаясь освободиться, или сдохнуть, защищая чужие интересы.
Когда холод стал невыносимым, пленники сгрудились в кучу, подобрали с пола тряпку и обмотались ею. Артур чувствовал напряженную спину Ломако; прижавшийся к правому боку Жбан мелко дрожал и скрипел зубами.
Дернувшись, грузовик затормозил. Шкет оживился, высунул из-под тряпки голову — ждал, что выпустят. Даже Ломако, застывший камнем, пришел в движение.
На улице переговаривались омеговцы, появился еще один голос — неразборчивый, скрипучий. Хлопали двери, то взрыкивал, то замолкал танкер. Наконец громыхнул замок, двери распахнулись, и в салон втолкнули двоих тощих ободранных парней. Даже в темноте было видно, что у одного из них под носом кровь. Метнувшись в угол, парень растер запястья, оглядел пленников исподлобья и скрестил руки на груди. Второй как рухнул кулем, так и валялся. Осмотревшись, первый сел возле друга на корточки, потрогал его шею и вздохнул. Других пленников он демонстративно не замечал. Обеими руками взъерошил волосы, вцепился в оконную решетку, подтянулся и заорал:
— Мы что, рабы? Мы вольные, дети вольных! Эй, слышите? Шакалы! Дерьмо ползуновье! — Сплюнул и уселся, прижавшись спиной к стенке. Лицо его было бугристым, будто обожженным. Потер расквашенный нос, скривился. Его товарищ в себя так и не пришел. — Что вылупились? — Это должно было прозвучать гордо, но получилось жалобно, как будто мальчишка собирается зареветь.
— Ну шо ты лютуешь, хлопэць? — проговорил Ломако с сочувствием. — Мы-то тебе не вороги.
Мальчишка вскочил, оскалился, точно брошенный в клетку волчонок: