Школа негодяев
Шрифт:
– Ты не только меня обидел. Ты и ее обидел. Ты, Умка – злой! Ты обижаешь всех! А зачем? Зачем, спрашивается в задаче?
– Ох, помолчал бы ты, Вова…
Длинные гудки.
Не стерильный голос оператора, а длинный безнадежный гудок.
«Я не хочу тобой говорить».
«Абонент Плотникова не хочет отвечать на ваши звонки, пожалуйста, позвоните позже. А еще лучше – никогда не звоните».
Умка вдруг представил себе Викин «Нокия Артэ», вибрирующий на полированной столешнице, и как она смотрит на мигающую надпись на экране, и медленно проводит рукой над телефоном, но не для того, чтобы снять трубку, а для того, чтобы сбросить в пепельницу столбик серого пепла. А трубка
– Вот ты затыкаешь мне рот, но сегодня мне поверил? – спросил Блинов и закивал головой, словно старый китайский болванчик. – А как же, а как же! Тут, когда дело касается твоей Вики – ты мне поверил… Это хорошо! Друзьям надо верить…
В комнату заглянул Васильевич.
– Владимир Анатольевич, борт готовят. Пора выезжать.
Блинчик замахал коротенькими ручками.
– Сейчас, сейчас… Мне переодеться надо! Не могу же я лететь в таком виде? Правда, Умка? Я быстро… В душ – и сразу едем!
Он попытался встать, но не удержался и с размаху шлепнулся седалищем на подушки дивана, отчего каркас застонал и затрещал. Бузькин посмотрел на шефа, потом на Сергеева, раздраженно пожал плечами и вышел. Блинову удалось встать только с третьей попытки, и он по сложной траектории направился к дверям туалета.
Сергеев набрал телефон Марины Плотниковой. Тот же эффект.
– Ты не переживай, Сергеев, – сказал Блинов, неуверенно открывая дверь в службы. – Ну, мало ли что может быть? Может, они в кино? В театре? Просто звук выключили? Ладно, Вика тебя не любит, но малая-то точно ответит!
– Я поеду к ним. А ты, давай – мотай в аэропорт и дуй отсюда, пока твой друг-прокурор тебя не посадил.
– А давай я вас подожду… – с пьяной смелостью предложил Блинчик. – Хули там прокурор! Видали мы таких прокуроров! Я их, знаешь, на чем вертел?!
Он таки вошел в ванную, но тут же вывалился обратно с полотенцем, которым вытирал потный, несмотря на то, что кондиционеры работали на полную мощность, лоб.
– Они думают, что я кончился. Все эти прокуроры, гэбня ебуч. я, думают, что меня сожрали! А я не кончился! Пусть подавятся! Я не буду прятаться, Умка! Я пойду на них грудью!
– Тогда тебя убьют, – пробурчал Сергеев, терзая телефон. – Или посадят. Или посадят, а потом убьют.
– Хорошо, – согласился Владимир Анатольевич, всем своим видом показывая, как тяжело ему смирить гордость. – Пусть ты прав! Вовремя отступить – это не позор, а мудрость! Я уеду и спрячусь! Но ненадолго! Только на несколько месяцев! А потом вернусь, и тогда…
– Хорошо. Уезжай на несколько месяцев, – легко согласился Сергеев. Спорить с Блинчиком стоило только в моменты просветления, а пока глаза его оставались мутноватыми и работы мысли не отображали вовсе, можно было не тратить время и силы. – Давай, приводи себя в порядок. Тебя ждут. Только скажи мне, почему, по-твоему, они решили давить на меня через Вику и Маринку? Это же бред! Они же знают, что мы давно не живем вместе?
– А что это меняет? Ты же не с дураками имеешь дело, – неожиданно трезвым голосом спросил Блинов. Муть закружилась в его глазах легким облачком и начала истаивать. Адреналин побеждал алкоголь. – Представляешь, какой психологический портрет написан в твоем досье? Можешь и не сомневаться – о тебе известно все! Каждый твой звонок, все твои симпатии и антипатии, пристрастия и пороки записаны, пересчитаны, проанализированы, подшиты и подколоты! И о твоих амурах с Плотниковой они знают все, даже в какой позе вы предпочитали трахаться… И не смотри на меня так! Это же очевидно! Я таких досье, знаешь, сколько перечитал? Да, и никаких секретов особых
Он задумался, оценивая ситуацию, а потом тряхнул головой и вытер сочащуюся потом лысину.
– Во, расклады!
– Откуда информация?
– От тех, кто работает на твоих больших друзей! Да, да! Тех самых друзей, которых ты героически защищал от меня грудью!
– Блинов, – сказал Сергеев устало и снова нажал кнопку повтора. – Кончай паясничать. Задрал, честное слово!
Гудки! Гудки! Гудки!
Умка едва сдержался, чтобы не запустить трубкой в стену.
– Слушай, – Блинов снова завальсировал, теперь уже в обратном направлении, от ванной к креслу, и уселся, повесив полотенце на шею. – А давай сделаем так… Я все равно линяю, и мне все эти разоблачения по барабану… Отдай им пленку! Хер с ним! Ну, пусть я буду демоном зла! Это все мы уже проходили – умоемся, утремся, переморгаем! Нас, блядь, этим не проймешь! Пусть они эти пленки выставят на всеобщее обозрение! Плевать!
Блинов даже хохотнул коротко от удачной мысли.
– Пусть! Кто был в той комбинации я? Лично я? Шишка? Нате вам вашу шишку, – он сделал неприличный жест рукой. – Нате, сосите! Только шишка давно уже растет на пальме, а пальма та – на одном тропическом острове! Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш!
Он приложил к губам указательный палец.
– Тихо! Это тайна! Про остров говорить никому нельзя! Но она будет там расти, эта шишка… Обязательно!
Он ухмыльнулся и снова посмотрел на Сергеева внезапно протрезвевшими глазами.
– Что еще тогда, кроме того, что я оружейный барон, будущий тиран и гнобитель свобод, наговорил тебе милейший Артем Тарасович?
– Вагон он наговорил, – отмахнулся Сергеев, чувствуя, что потихоньку теряет выдержку от волнения за судьбы Плотниковых. – Вагон и маленькую тележку! И ты, Блинчик, в этом вагоне, конечно, не мебель в туалете, но и не проводник…
Он, наконец-то отважился оторвать взгляд от дисплея трубки и сказал Блинову в глаза:
– Эта запись – конец для тебя, но не на все 100 процентов. Тебя уже со всех сторон обсудили, привыкли уже, что ты у нас самое большой темное пятно на шкурке белой и пушистой Украины. Ты у нас достопримечательность… Ну, почти достопримечательность! Чего от тебя ждать? Записной злодей и редкостный подонок! Тобой детей пугать будут и экскурсии водить к тебе на могилу – вот посмотрите на место упокоения душителя гражданских свобод, серого кардинала нашей темной эпохи!
– Это ты перегибаешь, – возразил Блинов серьезно. – Про серого кардинала эпохи… Но чувство гордости я испытал!
– Да, на здоровье! С тобой-то все и так понятно! А для других персонажей нашего Олимпа, которые теперь по баррикадам вместе с народом прыгают – это полный пиз….ц! Харизма поблекнет и потрескается! Ты что? Такой позор! Вот такие расклады, Володенька… Запись теперь не точечное оружие, против Вовы Блинова, а оружие массового поражения.
– М-да… – проговорил Блинов задумчиво. – Знать бы вовремя, где упадешь, и постелить соломку. Как-то неудобно получается… Коллеги реально могут пострадать!