Школа опричников
Шрифт:
Однажды помощник начальника школы по политической части (помполит) вдруг спросил меня:
– А почему вы до сих пор кандидат? Почему не подаете заявления о переводе в члены партии?
– Еще не вышел кандидатский срок, товарищ помполит.
– Это не имеет значения, – подхватил тесть.
– Совершенно верно, товарищ генерал-майор! – отозвался помполит, – курсант Бражнев отличник, и это поможет делу. Пишите заявление, товарищ курсант Бражнев…
В июне школа была переведена в лагерь Безлюдовка. Как только лагерь был приведен в надлежащее состояние (на оборудование палаток, проведение дорожек, передних линеек и т. п. потребовалось три дня), – начались занятия, весьма усиленные, но пошедшие
Но вот однажды команда: «В ружье!» К строю подкатил «Черный ворон». Это было на третьей неделе нашей лагерной жизни, кое-кто из курсантов был в городском отпуску, уже разрешенном нам. «Черный ворон» привел нас в недоумение: среди нас, кажется, нет никого, кого следовало бы втащить в эту роковую машину.
Командир взвода подходит ко мне и приказывает выделить троих курсантов – поедут в Харьков и арестуют двух пьяных курсантов-отпускников.
– Едете и вы, – сказал он, – нужен младший командир.
Курсантам выдали винтовки с 15 патронами, а мне наган. Получив адрес, мы тронулись. Подъезжаем к гостинице «Красная», что на площади имени Тевелева. Вхожу первым. За столиком сидят два курсанта. Увидев меня, они приподнимаются, и я вижу, что сейчас последует дружеское приглашение меня к столу. Но за мною подходит курсант с винтовкой, и нарушители дисциплины соображают, что надо ждать развития событий.
– В чем тут дело, – спрашиваю, – вы буяните?
– Нет, товарищ помощник командира взвода.
– Пьяные?
– Как видите, нисколько, товарищ помощник командира взвода.
– Вы арестованы.
– За что? – в один голос спрашивают они, надевая фуражки.
Не отвечая им и не зная, что отвечать, вывожу их из гостиницы, приказываю лезть в машину и, оставив с ними конвойных, возвращаюсь в гостиницу. У дверей меня встретил какой-то работник гостиницы – официант, должно быть.
– Что тут произошло? Как они себя вели?
Пренеприятнейший субъект услужливо, как бы подчеркивая, что вот, мол, я какой дельный парень, рассказывает. Вошли в форме, заказали по стопке водки, а потом и еще по стопке. Подал, но немедленно доложил лейтенанту государственной безопасности.
– Где он? Откуда он в гостинице?
– Да в своем кабинете.
– В каком? – удивлен я окончательно.
– В директорском. Он директор гостиницы и лейтенант госбезопасности.
– Ну, а вы?..
– Я только агент, – смущенно отвечает субъект.
Утром школа была выстроена, и началась «проработка». Зачитали приказ, из коего явствовало, что курсанты Панюшкин и Филатов, несмотря на неоднократные предупреждения, зашли в гостиницу, будучи в форме, пили, требовали еще, но им, вследствие нетрезвого их состояния, отказали. Тогда курсанты, пользуясь своим положением чекистов, пригрозили официанту, и тот вынужден был удовлетворить их требование. Наконец, они подходили к буфету, сами брали водку и оскорбляли буфетных работников. В силу этого курсанты Филатов и Панюшкин арестованы, и направлено ходатайство наркому об отдаче их под суд.
Я рот разинул, услышав эту галиматью. Но галиматья обсуждалась на собраниях – общих, партийных, комсомольских. На совместном, партийно-комсомольском, собрании они яростно защищались, отрицая все, что говорилось в приказе. Доведенные до состояния готовности на все, они твердили:
– Исключайте, судите, но все это – ложь. Заниматься в этой школе больше не хотим и не будем! Дискредитировать форму не собирались, а вели себя тихо и смирно…
Как бы то ни было, им пришлось сесть под арест во внутренней тюрьме школы. Так они сидели, пока мы ездили на крупную киевскую операцию.
КИЕВСКИЕ
Примерно восьмого июля неожиданно, по тревоге, школа была построена. Начальник-комиссар школы зачитал перед строем приказ: на нашу школу выпала почетная и ответственная задача! Мы сегодня в ночь выезжаем в срочную командировку по выполнению особого задания товарища Ежова. «Город Киев, – говорил начальник, – засорен вражеским элементом. На нас возложена ответственнейшая задача: совместно с работниками НКВД Украинской республики и Киевского УНКВД очистить город Киев от врагов». Закончил он свою речь обычными агитационными фразами, напоминанием о бдительности и восхвалением «отца народов».
В 20 часов школа была построена в полной боевой готовности. К строю подошла автомашина с ящиками, в которые было приказано погрузить оружие курсантов. Оно было срочно отправлено на зимние квартиры, в Харьков. Мы же пошли в город и к 22-м часам были на южном вокзале. Там стоял специально подготовленный эшелон с девятью вагонами. К эшелону мы прошли не через главный вокзал, а через запасные пути, с целью скрыть от посторонних глаз наш переезд. У железнодорожного состава, стоявшего на запасном пути, нас построили для встречи начальника УНКВД Харьковской области. Он произнес короткую речь, главный упор которой был на необходимость соблюдения служебной тайны, чекистской бдительности, дисциплинированности и т. п. Не обошлось и без угроз по нашему адресу и напоминаний о суровых карах в случае нерадивого выполнения обязанностей. В 23-м часу разошлись по вагонам. В каждом вагоне был специально назначенный из командного состава школы агитатор. Несмотря на усталость курсантов, он долгое время вел свою работу – болтовню на различные политические темы.
Хотя наш эшелон был эшелоном специального назначения, он двигался довольно медленно. Только к 9-ти часам утра мы прибыли на станцию Полтава. В Полтаве мы простояли до 11-ти часов, когда прибежавший начальник-комиссар школы, весь мокрый от пота, подал команду выгружаться из вагонов со всеми вещами. Через пять минут мы уже стояли у вагонов. Последовало распоряжение – построиться по курсам и взводам. Начальник-комиссар в возбужденном тоне начал говорить о том, что враги народа так многочисленны и так хорошо раскинули свои сети, что уже знают о возложенном на нас спецзадании Ежова. Чтобы уничтожить молодые кадры НКВД, они готовили крушение эшелона. Благодаря бдительности командного состава школы было выяснено, что в эшелоне есть неисправные вагоны. Например, первый вагон – с треснувшей осью, четвертый и седьмой – также с серьезными неисправностями. Мы спаслись, но кто знает, не повторит ли враг попытки уничтожить нас. Видимо, в наши ряды кто-то пробрался из вражеского стана и сумел наладить непосредственную связь с врагами – иначе трудно было бы объяснить подачу совершенно негодного состава. Речь закончилась угрозами по адресу этих вражеских лазутчиков и обычными здравицами – в честь Ежова и Сталина.
Командованием школы была дана срочная телеграмма наркому НКВД СССР Ежову о случившемся и, наверно, не один железнодорожник поплатился жизнью за это «чрезвычайное происшествие».
Нас вывели на вокзальную площадь и после получасовой паузы объявили, что предстоит посадка в другой эшелон. Хитрые чекисты повели нас на другие запасные пути, и мы погрузились, но наше начальство просчиталось: оно забыло о том, что мы, хотя и молодые, но тоже чекисты и сразу распознали замыслы наших заправил. Вагоны были все те же, но только поставлены на другой запасной путь. Многие курсанты при выгрузке забыли кое-какие мелкие личные вещи и потом в новом эшелоне они нашли их на тех же местах. Сделано это было для того, чтобы озлобить курсантов до остервенения, так как работа предстояла серьезная.