Школа опричников
Шрифт:
Я снял и положил на стол.
– Ну вот, а теперь подпишите подписку о невыезде. С работы вы временно сняты. По первому требованию вы обязаны явиться к особому уполномоченному.
– За что, товарищ начальник?
– Узнаете немного позже. Все. Можете идти.
ПОД СЛЕДСТВИЕМ
17 апреля меня вызвал к себе по телефону особый уполномоченный НКВД, в комнату 221. Предъявив удостоверение личности, я зашел в управление и направился в назначенную комнату. В коридоре встречаю чекиста в чине лейтенанта государственной
– Вы ко мне, товарищ Бражнев?
«Ого! – промелькнула мысль, – и тут установлена слежка!»
– Не знаю, товарищ начальник. Я в комнату 221.
– Будем знакомы. Особый уполномоченный Яржевский. Идемте.
Мы зашли в кабинет.
– Садитесь, товарищ Бражнев.
– Спасибо.
– Хорошо или плохо?
– Что именно?.. Вы мне лучше скажите, товарищ начальник, за что я сюда попал?
– А вот вы мне лучше расскажите. Нате-ка вам протокол допроса и напишите, как и что произошло. Если одного бланка будет мало, я вам дам еще один, а если двух мало, дам третий.
– Я ничего не понимаю, товарищ начальник. В чем вы меня обвиняете?
– Подумайте и напишите.
– Да о чем?
– Вы сами прекрасно знаете.
– О чем же я могу писать?
– Ах, не знаете? Ну идите домой. Вы где живете?
– Поселок Немышля, направление ХТЗ (Харьковский тракторный завод).
– Далековато. Это, наверно, километров десять будет?
– Да, не меньше, товарищ начальник.
– Ну хорошо. Идите. Только – домой, потому что мы можем вас вызвать в любую минуту. Сколько надо вам времени идти пешком?
– Я не могу точно знать, но примерно, три – три с половиной часа.
– Ну хорошо, потом посмотрим.
Я вышел и сразу же попал на попутный мне трамвай № 20. Домой я прибыл ровно через 50 минут. С каждой минутой надо считаться и рационально распределить время на еду и отдых.
Ровно через полтора часа – телефон. Я снял трубку.
– У телефона сержант государственной безопасности Бражнев.
– Говорит особый уполномоченный лейтенант государственной безопасности Яржевский. Будьте добры явиться ко мне в 14.00, в комнату 221.
– Есть товарищ начальник.
И начал одеваться. Ровно в 14.00 я прибыл.
– Ну как теперь? Напишете?
– Не знаю о чем, товарищ начальник.
– Ну, раз не знаете, идите домой.
Ровно в 16.00 звонит телефон. Я обязан явиться в 18.00. Явился.
– Надумали, товарищ Бражнев?
– Ставьте вопрос прямо, товарищ начальник. В чем вы меня обвиняете?
– Ну идите домой.
– К каким часам явиться, товарищ начальник?
– Мы скажем.
Не успел зайти в квартиру, телефон.
– К каким часам явиться, товарищ начальник?
– Ах, вы уже знаете, товарищ Бражнев!.. К 22.00.
Являюсь.
– Сержант государственной безопасности Бражнев прибыл по вашему вызову.
– Дисциплина у вас хорошая. Садитесь. Еще не вспомнили?
Молчу.
Ухожу. Добираюсь домой последним трамваем.
В час ночи телефон.
– Это вы, товарищ Бражнев?
– Да, я.
– Будьте добры, придите ко мне к 4.00.
Так продолжалось
– Товарищ прокурор! – взываю я. – До сих пор не знаю, в чем меня обвиняют!..
– Хорошо, я поговорю.
Три дня меня не трогают. 19 мая опять вызов. Являюсь. За столом особого уполномоченного сидит читателю уже известный младший лейтенант государственной безопасности Яневич.
– А! Кажется, уже знакомы?
– Садитесь и рассказывайте правду. Я вам, товарищ Бражнев, о прошлом напоминать не буду. Практику вы, наверно, помните?
– Да, помню.
– Ну вот, теперь мы с вами вдвоем. Курсантов ваших с вами нет, и я думаю, что на меня никто не набросится. Вы обвиняетесь… – он сделал паузу, – вы знаете, в чем вы обвиняетесь?
– Нет.
– В связи с контрреволюционером. Вы помогли ему – прямо или косвенно. Вы выдали паспорт, кому?
– О ком вы говорите, товарищ младший лейтенант?
– Вы знаете, о ком… И мы его нашли.
«Врешь, – думаю, – подлец! По глазам вижу…»
– На каком основании вы дали распоряжение прописать его, а потом выдать пятилетний паспорт? – называет фамилию дяди.
– На том основании, что у человека были похищены документы в дороге и отказать ему – это значит послать на преступление. В советском кодексе говорится: «Не тот преступник, кто сделал преступление, а тот, кто толкнул его на путь преступления».
– Да, я знаю, что вы грамотны, но ваш номер не пройдет, и вы ответите по всей строгости революционного закона… Так вы не хотите признаться?
ВОЕННЫЙ ТРИБУНАЛ
На 2 июня, в 9.00, мне назначен суд. Прибыл. Примерно через час суд сделал перерыв. Все выходят во двор. Впереди идет председатель суда Мироненко, за ним заседатель из работников НКВД, потом второй заседатель с прокурором. Я плетусь за прокурором и вдруг слышу разговор. Прокурор говорит заседателю: «Надо припаять хорошенько»… Услышав эти слова, я останавливаю их и говорю: «Как же так? Вы же знаете, товарищ прокурор, что по советским законам суд подчиняется только закону. Какое же вы имеете право влиять на заседателя военного трибунала? Я не доверяю данному составу военного трибунала, так как вы, государственный обвинитель, влияете на судей».
– Ах, вы столь грамотны? Хорошо, поговорим позже.
После перерыва прокурор просит слово.
– Я получил дополнительные материалы по обвинению Бражнева, – заявляет он, хотя никаких дополнительных материалов не было. – Прошу суд отложить и, чтобы не помешать ходу следствия, Бражнева необходимо изолировать.
Трибунал согласился. Я был арестован и «черным вороном» доставлен в харьковскую тюрьму, находящуюся на Холодной Горе.
Ровно в половине двенадцатого меня завели в так называемую этапку. Поставив меня лицом к стене, начальник конвоя доложил обо мне начальнику этапа.