Школа отваги и мужества. Книга 1
Шрифт:
– Говорят, конкурс в этом году большой! – зашептал Сергей в самое ухо Николаю.
– Почему?
– Говорят, и так было человек по пять на место! – вновь шёпотом сказал он, – Суворовцы вне конкурса! Ну, эти ладно, два года пыхтели в суворовских училищах, чтоб потом в военное поступить без экзаменов, ну и, конечно, блатняк*, без этого никуда, а вон, видишь?…
Сергей дотронулся до плеча Николая и показал в сторону. Там, слева, у самой арки стоял строй смуглых ребят кавказской наружности в форме. Николай видел их во время завтрака, но принял за суворовцев. Сергей вновь зашептал:
– Увидел?
– Равня-яйсь! Сми-ирно! – разнеслось над плацом.
Все замерли. Гул постепенно стих. Дождавшись, когда наступит тишина, офицер на трибуне, склонился к микрофону:
– Вольно-о!
Сделал паузу. Стояла тишина.
– Вы прибыли для поступления в Ленинградское высшее артиллерийское командное училище! – загремел голос, усиленный динамиками, – С сегодняшнего дня вы все являетесь абитуриентами. Офицеры-командиры взводов доведут до вас требования к абитуриентам и порядок сдачи экзаменов.
Хотя Бог Николая ростом и не обделил, многие абитуриенты были ещё выше, поэтому, в строю он стоял только в третьей шеренге.
Чеканя шаг, перед строем вышел высокий, смуглый офицер с волевым подбородком и острыми карими глазами. Подогнанная и отутюженная форма сидела прекрасно. Немного портили его слегка оттопыренные уши. Офицер внимательно окинул всех взглядом, как бы запоминая и, хорошо поставленным голосом, произнёс:
– На время пока вы сдаете экзамены, я ваш командир взвода – старший лейтенант Чибисов Вячеслав Михайлович! Заместителя командира взвода и командиров отделений вы уже знаете!
Он вновь внимательно осмотрел строй.
– Я не буду вам долго рассказывать! Вы все прибыли сюда добровольно, с одной целью – поступить в училище! Кто с другой – освободите место, не мешайте!
Сделал паузу. Николаю вдруг показалось, что сейчас кто-нибудь выкрикнет: «Да, я прибыл сюда с другой целью!» Но строй молчал. Чибисов, между тем, продолжал:
– Запомните: покидать территорию училища запрещено; куда бы вы ни отлучались, даже в туалет, – только с разрешения своего командира отделения; самоподготовка в классе; в казарме должен быть порядок!..
Класс самоподготовки оказался в «Банном» коридоре. Не успели в него войти, как по три человека от каждого отделения во главе с командирами, замкомвзвод отправил в казарму для наведения порядка. Из их отделения ефрейтор Лизунов назначил Николая, Серёгу и Лёшку. Наверно, как позже всех прибывших вчера в училище. В казарме подметали, равняли кровати, тумбочки, табуреты. Вытаскивали остатки еды из тумбочек и из-под подушек. Натирали пол. Ефрейтор показал, как выравнивать всё «по ниточке». «По ниточке» оказалось не в переносном смысле, а именно – с помощью обычной нитки. Двое ребят, теперь уже именовавшихся иностранным словом «абитуриент», натянули нить и держали её у крайних кроватей, а другие равняли все остальные по ней. Так же выровняли тумбочки и табуреты. Когда казарма приняла облик не ночлежки, а того воинского помещения каким и должна быть, со двора училища раздался шум. Все кинулись к окнам. Через открытые ворота на территорию училища входили строи курсантов в колонну по три. Фуражки лихо сдвинуты на затылок. На запылившемся и выгоревшем полушерстяном обмундировании золотом блестели полоски и буквы
– Привет, абитура! Привет, училище!
И через мгновение уже весь строй махал руками и гудел:
– Привет училище! Привет ЛАУ!
Никто из офицеров, ведущих строй, не делал замечаний. Они тоже улыбались.
– Выпускники из Луги после Госов* возвращаются! – с видом знатока проговорил ефрейтор Лизунов. Вздохнул как-то глубоко, по-бабьи, и продолжил, – Счастливые, скоро выпуск! А нам, если поступим, ещё четыре года корячиться!
– А когда у них выпуск? – поинтересовался Николай.
– В воскресенье, по-моему, а сейчас «золотая неделя» – ответил ефрейтор.
– А это, что такое?
Лизунов загадочно улыбнулся:
– Эх ты-ы! Сала-ага! Ничего не знаешь! Это когда они ещё не офицеры, но уже и не курсанты. Документы на подписи у Министра Обороны лежат, никто их обратно не заберёт. Поэтому выпускники и гуляют целую неделю, отрываются. Как говорится: дальше Кушки* не пошлют, меньше взвода не дадут! Их даже патруль не трогает!
И, прищурив глаза, с наслаждением добавил:
– Э-эх! Красотища!
Тогда ещё никто не знал, что скоро, это выражение, произнесённое ефрейтором про «Кушку» и «взвод», потеряет актуальность, так как начнётся война в Афганистане*, и в армейской среде будет бытовать уже другое выражение: «Послать за речку», то есть послать за реку Амударья в Афганистан.
После обеда к ним в класс самоподготовки по-хозяйски зашел высокий, крепкий военный в новеньком, наглаженном офицерском ПШ*, хрустящей портупее* и начищенных до блеска хромовых сапогах. Над воротником, с небрежно расстегнутым крючком, сияя девственной белизной, выглядывала полоска идеально подшитого подворотничка. Этого молодого человека можно было принять за офицера, если бы не выгоревшие курсантские погоны.
В классе притихли, догадавшись, что это выпускник и просто так в класс он не зашёл. Курсант окинул взглядом абитуриентов и, обращаясь к сержанту, сидящему за столом преподавателя, пробасил:
– Слышь, браток, дай десяток крепких парнишек, вещички до такси дотащить!
Сержант внимательно посмотрел на вошедшего, немного помолчал, что-то прикидывая и, не заглядывая в список, назвал фамилии десяти человек. Конечно же, Николай с Серёгой оказались в числе названных, видимо их фамилии были ещё на слуху у сержанта…
В казарме на втором этаже соседнего здания, куда привел их курсант, царил кавардак. От паркета пахло свежей мастикой, в воздухе витал запах ваксы, новой одежды, кожи и одеколона. Выпускники, кто голый по пояс, кто в одних трусах и тапочках пришивали на полушерстяную полевую офицерскую форму курсантские погоны, подворотнички, гладили, таскали какое-то имущество. Кровати и табуреты были завалены вещами. На полу стояли огромные мешки, похожие на те, в которых Солоха из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» прятала своих ухажёров. В казарме стоял шум, все были веселы.