Школа поэтов. Сборник стихов мастеров и слушателей Зимней школы поэтов в Сочи – 2023

Воденников Дмитрий

2

У меня вдруг перехватило дыхание,потому что я представила,что у тебя могут быть дети,которых рожу не я.И в этот самый моментв книгестрока «Адам не выбрал Еву»вонзилась в мои глаза,как спицы в зелёный клубок.Я всё знала,я знала тебя от и до.И я видела фото, где девушкаобнимает дерево,а ты за кадром,но фотография всё равно передавалатвой влюбленный взгляд,потому что ты талантливый оператор.Мне хватило секунды,чтобы почувствовать всё,что нужно былопочувствовать мне тогда.Август только начинался,я запретила себе влюбляться,глядя на фото девушки,обнимающей дерево.Но

когда в календаре я увиделасмешное сочетание слов «яблочный спас»,я поняла:вот уже две недели я люблю так,что готова в ночибежать к тебе куда угоднопо остывающим камнямс чёртовым яблокомвопреки всем богам,особенно тому,который так хотел,чтоб я рожала в муках,потому что Еваоткусила что-то не то.Но ведь он самсоздал женщину любопытной.И я решила забыть всё, что видела:и девушку, и дерево, и то, что за кадром(твой влюблённый взгляди сколько-то ваших лет вместе) —во имя нашей с тобой любви.Но Адам не выбрал Еву.А я никогда не любила яблок.

«Твой запах повсюду…»

Твой запах повсюду,но кофе стоит недопитый,холодный и мутный.А я бесконечно смотрюв эту синюю чашку,пытаясь увидеть на днетвоё отражение —быть может,оно там осталосьна пару часов,чтоб помочь мне,тебя наконец разглядев,закончить последнюю строчку,напомнив, что каждый мужчина —только стихотворение.

«женское тело продолжается ребёнком тело поэта продолжается…»

женское тело продолжается ребёнкомтело поэта продолжается стихамитело женщины создаёт стихитело поэта создаёт ребёнкапоэт становится женщинойженщина становится поэтом.я бесплодна

Михаил Войкин, 1989 г. р., Красногорск (Московская обл.)

«Как фамильное уродство…»

Я брату звонил, говорил о сиротстве, которое носит отец.

Как фамильное уродствои подобное дерьмо,нас преследует сиротство.Нас наследует оно.Отменяя голубые(голубой мечты) тона,чтобы небо разлюбилидля земного – чёрного.Это бремя смертоносца —недосказанность потерь.Мама больше не вернётся,папа тоже будет с ней.Он меня так крепко обнял,словно отдан я в приют.Если кто-то умер в доме,в доме больше не живут.

«После сотворения мира каждая космическая Мама…»

После сотворения мира каждая космическая Мамауменьшается и становится мамой-рыбкой.Она поселяется в квартиру-аквариум.Устраивает своё окружение и быти начинает свой водно-земной путь.Окна её дома наполняются улицей, пространство комнат — семьёй,добрым сумасшествием наполняются будни и праздники.Если же будни становятся слишком обычными, она спасается от мироздания домашними делами.И каждый вечер мама всматривается в звёзды,чтобы напоминать себе о прежнем величии.Всему, что она знает, её научила бабушка,такая же космическая и сумасбродная.А бабушку – её бабушка,потому что мамы всегда заняты Сотворением.И это до тех пор, пока не рождаются наследные внучки.Когда же мама-рыбка остаётся одна,и ей уже некого больше учить,она оставляет свой аквариум и возвращается в космос.

«Тебя не стало навсегда…»

Тебя не стало навсегда,зима прошла и не вернула.Ты – умертвлённая вода,что в глубине земли уснула.И ты раздавлена землёй,тебя не вычерпнуть в колодце.И никакая наша больтам родниковой не забьётся.И пусть казалось никогдатебя не сможет смыть другая —твоё бессмертие – вода,но воду я превозмогаю.

«Туда, где жизнь темным-темна…»

Туда,

где жизнь темным-темна,где чёрные котлы горели,пришла условная веснакапелью старой батареи.А мне приснился мой бардаки дача в сонной акварели —куда, как в детстве на чердакмы переехать не успели.И ты приехать не смогла,как не смогла другая мама.В тени сиротского угла —моя домашняя пижама.Но я пижаму не любил,хотя и словно дом жалею —который всех нас пережили умер в дымчатом апреле.

Великий кастрик

Раздевание огня, пожалуй,одно из немногих чудесдоступных человеку.Ты создаёшь нечто живое,а оно мёртвоеи не просто мёртвое —оно делает по-настоящему мёртвымто, из чего его создают,так как ничего не оставляет,кроме памяти и нестойкого пепла.И наблюдая эту умиротворённую смерть,ты может быть единственный разв своей жизни принимаешьистинный порядок вещей и их конец.Вот так и Света любила разводить огонь в бабушкиной печи.Любила смотреть на новое пламяс привычным чувством умиротворения.Когда что-то сгоралоей почему-то становилось легче,хотя никакой тяжести она в себе ещё не носила,а жизнь отчего-то становилась понятней.Себя она называла так – Великий кастрик.Её жизнь горела в юности и в первой любви,понятной, как первое пламя.Наверное, так и бывает —мы всегда мудрее до взросления,так как именно оно выбивает из наснашу мудрую дурь —мы будто падаеми становимся взрослыми.Разводим огонь и сжигаем мосты,а легче уже не становится.Потому что легче настоящего детства и его дымане бывают даже воспоминания.

Екатерина Кудакова, 1987 г. р., Королёв (Московская обл.)

Согревшись

Северный ветершумитв бесконечных линиях электропередач,нависающих над просекой,скрипитголосами незнакомых птицв ветвях старых сосен,заглядываетв наши пустые телефоны,чтобы увидетьнаше отражениеи забыть его,сквозит мимо нас,но возвращаясь,проникает сквозь кожу,чтобы статьтобой или мнойна мгновение,обмельчатьи вырваться паром дыхания,наконец согревшись.

«А в лесу…»

А в лесупростопадает снег,каркает ворон.времени нет.

Обожжёнными пальцами

О, если бы ты смотрел на других женщин,говорил с ними,улыбался им,трава под моими ногамипревратилась бы в горящий песок,египетской пустыней укрыв всё вокруг. Пусть высохнут грязные воды Нила, и погибнут священные крокодилы, если они попробуют защитить тебя от моей любви.Пусть песчаные бури Великой пустыни засыпают золотые города, где ты найдёшь своё место, оставив меня.О, я хотела бы стать прекрасной и настоящей,как египетская царица —с жёлтой короной,с зелёным кайалом вокруг глаз,и поверив,что подчинила тебя своей воле,не подчинить, а сдаться.И преклонившись перед тобой,коснутьсяобожжёнными кончиками пальцев землии разрушить всё.Оставив только египетскую пустыню.

Открытка

Я влюбиласьне в тебя,а в старый город,с резными балконами,осыпающейся штукатуркой,арками-проваламии вечнозелёным вьюномна закрытых оградах.Я запомнютолькояркую зелень мхапод вечными магнолиямии чёрных птицс шёлковыми веерамивместо хвостови жёлтыми клювами.Этих чёрных птиц,таких похожих на торт Захер.