Школа суперменов
Шрифт:
— Они никуда не денутся? — уточнил он сразу же после трехэтажной тирады в адрес генеральской дочки и ее хахаля. — Они не сбегут, пока мы тут...
— Не сбегут, — сказал Бурый, которому Маятник поручил сыск ненавистной парочки. — Там наши люди наблюдают. Только...
— Что? — У Маятника мгновенно испортилось настроение. — Что — только? Что вы там опять напортачили?!
— Парня этого там нет.
— Как нет?
— А вот так. Только девка. Она уже почти месяц в этой гостинице живет, а парня нет.
— И не было?
— Черт его знает.
— Да
Он демонстративно достал носовой платок и вытер со щеки злую слюну Маятника.
— Я думаю, что она его там дожидается, — сказал Бурый. — Иначе какого хера она там уже месяц сидит? Чего дожидается?
— Тебя она там дожидается, — раздраженно буркнул Маятник. — Ляжет на кровать, снимет трусы и тебя дожидается. А ты все не идешь.
Бурый терпеливо ждал, когда Маятник успокоится и скажет что-нибудь по делу.
А Маятник зло смотрел на Бурого и ждал, пока сердце перестанет бешено прыгать в груди и перейдет на спокойный и безопасный ритм.
— Если она его ждет, — сказал он наконец, — то получается, что и нам надо ждать.
Бурый кивнул — соображения Маятника приятно удивляли своей разумностью.
— Пусть твои люди смотрят за ней. И как только этот гад засветится... — Маятник сделал резкое движение ладонью, будто прихлопнул какое-то надоедливое насекомое. — Вот так. И потом с чистой совестью поедем греться на песочке, купаться в океане...
Бурый кивнул. Он не хотел доводить Маятника до сердечного приступа и сообщать ему, что лично он, Бурый, ни на какой песочек с Маятником не поедет. Потому что ему сделали выгодное предложение здесь, в России. На песочек пусть пенсионеры отправляются. У кого ни сил, ни нервов не осталось. А Бурому есть еще где развернуться, есть еще где применить свои способности...
Вечером того же дня он применил свои способности на большой кровати в компании двух сестер-близняшек. Девчонки на самом деле откуда-то из Калмыкии, но косят под японок — кимоно, массаж и прочая фигня. Сегодня Бурый намерен был оторваться за все проведенные в пыли и грязи недели поиска. Близняшки уже размяли ему все до последней косточки, кимоно постепенно сползают с бедер. Бурый сгребает в руку по сестренке, мнет податливые тела и предвкушает, как сейчас эти умелые губы высосут его досуха...
Но тут в дверь позвонили, и Бурый скатился с кровати на пол, попутно выдергивая ствол из-под матраса. Близняшки поспешно укрылись в углу.
За дверью —
Вошел Маятник и, не обращая внимания ни на взбудораженную постель, ни на близняшек, ни на Бурого с его эрекцией, командным тоном объявил в пространство:
— Нет, ждать не будем. А вдруг он так и не явится? А вдруг эта сучка сбежит? Нет, рисковать не будем. Поедем прямо сейчас, возьмем ее, обработаем как следует и узнаем, где затаился ее приятель. Вот так.
— Когда поедем? — спросил Бурый, которому сейчас больше всего на свете хотелось шарахнуть Маятника по тупой башке.
— Завтра. С утра, — объявил Маятник прежним тоном полководца, отдающего последние распоряжения перед битвой. — Соберемся и...
Мысль о предстоящей операции его явно вдохновляет. Бурого — наоборот.
И когда Маятник торжественно удалился, сестричкам пришлось основательно потрудиться, чтобы вернуть Бурому утраченное настроение.
4
Настя вылезла из троллейбуса и шла мимо детской площадки — мокрый серый песок и капли дождя, стекающие с грибка песочницы. Брошенное пластмассовое ведерко с треснутым дном. Какой-то ребенок бросил его и убежал домой. Потому что убежать от дождя было важнее. Знакомое чувство.
И как ребенок потом вернется за ведерком, так вернулась и она. Потому что невозможно все время бегать — от себя и от брошенных в Волчанске призраков.
Она шла и улыбалась помимо своей воли, потому что видела знакомые дома, знакомые асфальтовые дорожки, знакомые заборы... Умом она понимала, что улыбаться здесь нечему, что все это лишь декорации, в которых дважды были разыграны потрясшие ее трагедии — сначала мама, потом Димка... Но Настя все равно улыбалась, хотя и сдержанно.
И что ужасает ее еще больше, что пронзает ее мозг словно отравленной стрелой — она выбежала из лифта, нажала на кнопку звонка и потом прыгнула на шею майору Афанасьеву, на шею своему отчиму...
Она не собиралась этого делать, она собиралась делать совсем другое. Однако Настя делает совсем другое, и одно полушарие ее мозга ошарашенно и презрительно наблюдает за дебильно-радостной реакцией второго.
— Господи, — бормочет Афанасьев. — Настя?!
— Папа, — шепчет она так тихо, чтобы самой этого не слышать.
— Откуда... Где ты была? — спрашивает Афанасьев. — Как ты вообще?.. Что с тобой случилось?
— Со мной? Что со мной случилось?
Она начинает говорить и говорит много, но когда четыре часа спустя отчим вышел вместе с ней из квартиры, чтобы поехать в гостиницу и забрать вещи, то Настя поняла, что так и не сказала главного. Того, ради чего она, собственно, и вернулась в Волчанск.
Отчим широкими шагами спешит к остановке, поминутно косясь ошалело-счастливыми глазами на невесть откуда возникшую дочь, Настя отвечала ему улыбкой и держала Афанасьева под руку...