Школа ведьмовства №13. Сладкий запах проклятия

Шавлюк Светлана

— Покровский, — прорычала Марья Федоровна, — дуй отседова по добру, по здорову, иначе, я Никонору Иванычу расскажу о том, сколько ты энергии тратишь, да не по делу. Он в миг найдет тебе занятие по уму, да по силе. Времени на ошибки не останется.

— Нельзя быть такой черствой, теть Маш. И жестокой, — немного обиженно проговорил Покровский, — я, может, счастье свое разглядел, у меня, может, любовь случилась, а вы на пути ее обретения стоите. Совестно вам должно быть.

— Ой, речи-то, речи, какие… — Марья Федоровна покачала головой, — вот уж в чем ты мастак, так языком трепать. От я щас по совести тебе надаю, если не сгинешь тотчас.

— Нас, может, судьба свела,

а вы поперек нее идете.

— Пшел, — не отступала Марья Федоровна, пока я кусала губы, чтобы не рассмеяться в голос, и изучала каждую травинку под ногами.

— Буду с нетерпением ждать новой встречи, красавица, — чуть понизив голос, проговорил он. И судя по удаляющемуся свисту, все же послушался моей провожатой. А я смогла, наконец, нормально вдохнуть. И улыбку попыталась спрятать, когда ко мне обернулась моя спасительница.

— Чей-то ты лыбисся? — прищурилась Марья Федоровна.

Видимо, буря еще не миновала и грозила обрушиться на меня. Собственно, сегодня, судя по всему, именно я выбрана на роль козла отпущения. А еще недавно был Покровский. Тьфу, чудище зеленоглазое, мне сейчас из-за него влетит, похоже.

Пожевала губы, чтобы они не разъезжались в дурацкой улыбке, подавила в себе приступ хохота (а это было нетрудно под грозным взглядом женщины с корзинкой) и сделала глубокий вдох.

— Радуюсь, — выдала, как на духу, — что меня провожает такая смелая, отчаянная женщина. Спасибо! — одарила удивленную Марью Федоровну самой благодарной, на какую только была способна, улыбкой, и прошла мимо нее. Остановилась через несколько шагов, обернулась, глядя на настороженную женщину, и вскинула одну бровь, — так мы идем?

Женщина что-то буркнула, странно фыркнула, зыркнула в ту сторону, где между домами скрылся Покровский, и снова взялась за свою миссию — проводить меня до выделенных апартаментов.

Мне досталась комнатка на втором этаже одного из теремков. Каждый домик был рассчитан на четырех учениц. Две жили на первом этаже, две — на втором.

Как только вошла в свое новое временное пристанище и вдохнула полной грудью, ощутила легкую ностальгию и грусть. Пахло травами. В просторных сенях под потолком и вдоль стен висело множество разных пучков: уже хорошо просушенных, и совсем недавно собранных. Совсем как у бабушки. Мы часто в моем недалеком детстве вместе собирали разные травки, о чудодейственных свойствах которых бабушка могла рассказывать часами, а вечером за чашкой сборного чая разбирали всю нашу добычу по пучкам, перематывали нитями и подвешивали в сенях. Оттого и ностальгия закралась в мою душу. А вместе с ней и странная тревога. В этом чужом, совсем незнакомом и странном месте было столько всего… знакомого с детства. Столько всего родного, отчего сердце сжималось от боли. Ведь с каждой минутой, проведенной здесь, мне все больше казалось, что бабушка выросла в подобном месте. Или вовсе…здесь. Нет! Быть такого не может! Не хочу даже верить в существование параллельных миров. Хотя бы потому что бабушка не стала бы скрывать такую значительную деталь своей жизни от самых близких ей людей.

«А ведь она людей лечила, страхи заговаривала, беду отваживала, дар у нее был, не зря же к ней со всей области за помощью ехали», — предательски шептало подсознание, с которым мне сейчас совсем не хотелось общаться. Молчало бы оно лучше. И без его шепота тошно. Слишком все реально. И душа рвалась из груди, словно ее не занимали страхи, которые подлыми змеями скользили по сердцу, ей (душе) хотелось летать, словно только здесь она могла стать свободной.

Пока я разглядывала светлые сени, моя провожатая уже прошла дальше, в сам дом. Следующая комната, в которую

мы попали, была общей, просторной, с большой русской печью в центре, двумя дверьми в противоположных концах и неширокой лестницей, которая уводила наверх. С первого этажа было видно, что и на втором этаже есть общая комната. Только там вместо печи был выложен настоящий камин, у которого стояли два плетеных кресла-качалки. Когда поднялись, разглядела небольшой квадратный коврик и столик за креслами. Светлое, чистое и очень уютное место. Ученицы здесь, наверняка, чувствуют себя, как дома.

Пока я пальцами водила по природному рисунку дерева, из которого была сделана дверь в мою комнату, соседняя дверь тихо скрипнула и отворилась. Но тут же поспешно была прикрыта. Тихо так, чтобы никто не услышал. Но мы услышали. А моя провожатая еще и обрадовалась несказанно.

— Златка! — закричала она.

Но моя соседка притворилась глухой и не отреагировала на сотрясший все наше, теперь уже общее, жилище. Видимо, главная страшилка в этом поселении — Марья Федоровна. И встреча с ней никому не сулила ничего хорошего.

— Удальцова, поди сюда, — приказала моя сопровождающая, упорно разглядывая захлопнувшуюся дверь, — от ты бы так молчала, когда косточки ведьмакам перетираете тут вечерами. Ан нет же, соловьем разливаешься, не остановить. Выходи, давай, долго мне ждать?

Но ответом все еще была тишина. Забавное местечко, все-таки. И люди тут забавные. Наблюдать — одно удовольствие. Жаль, что мне во всем этом цирке на колесиках еще и поучаствовать придется. И сейчас мне отведена, по мнению Марьи Федоровны, главная роль.

— От когда ты ко мне за новым бельем, да за нитками явишься. Или же мыло како душистое появится, ждать тебе тоже долго придется, — протянула Марья Федоровна, и тут я окончательно уверилась, что шутки с этой ушлой женщиной плохи. Не убьет, так зашантажирует до смерти.

Дверь тут же отворилась, и из-за нее высунулась медноволосая голова. На нас взирали большие голубые глаза. Такие честные-честные.

— Ой, Марья Федоровна, а вы меня звали? — прощебетала незнакомка, чье симпатичное круглое личико было усыпано веснушками. А чуть вздернутый носик делал ее просто супер милой. Глядя на нее хотелось улыбаться. Она словно дочерью самого солнца была. — А я тут уборку затеяла, — нам продемонстрировали веник в подтверждение, — а когда делом занята, так ничего же не слышу.

— От, нова соседка, — без предисловий перешла к делу Марья Федоровна. — Принимай на попечение. Будешь у нее за старшую. Поможешь обжиться, на вопросы какие ответишь. Она из городских. Все поняла?

— Правда из городских? — с придыханием прошептала Злата.

Волна любопытства, которым меня окатили, грозила захлестнуть. Мне даже страшно за себя стало немного. Захотелось вцепиться в руку Марьи Федоровны и умолять не оставлять меня наедине с этой жаждущей получить новую сплетню соседкой. Но здраво рассудив, все же решила остаться с соседкой. Хотя бы нет риска быть покусанной.

— Все! — Марья Федоровна хлопнула себя ладонями по бедрам, — от твоя комната, там твоя одежда, от твоя соседка, занимайтесь делом. А мне некогда с вами нянчиться. И без того пол дня потерявши.

Завела руку за спину и нащупала ручку. Неотрывно глядела на соседку, в чьих больших небесно-голубых глазах плескался восторг вперемешку с предвкушением. Веник был откинут в сторону в то же мгновение, как стихли тяжелые шаги Марьи Федоровны.

— Правда из городских? — шепотом проговорила Злата, видимо, опасаясь возвращения местного кошмара с корзинкой. — А как у вас там? А правда, что по дорогам эти ездят? На колесах? Как их там? Без лошадей совсем?