Школа

Козлов Владимир Владимирович

– А куда ты после школы уйдешь?

– Замуж. – Она хохочет. – Возьмешь меня?

– Ладно.

С пляжа идем в «Пингвин» есть мороженое. На обоих этажах – и на первом, где коктейли, и на втором, где мороженое, – толпится народ.

Я спрашиваю:

– Ты что будешь, мороженое или коктейль?

– Мороженое.

Поднимаемся на второй, становимся в хвост очереди. Впереди нас, в основном, пацаны с бабами на стреле и малые со своими родоками.

– Сколько себя помню, здесь очереди, – говорит Ленка. – Когда я маленькая была, мы по выходным

ходили сюда вчетвером: я, мама, папа и брат. Сначала на первый этаж – по коктейлю с пирожным-корзиночкой, потом на второй – по сто пятьдесят с сиропом. Для меня это такой праздник был. А ты со своими ходил сюда?

– Редко, раза два – после пляжа. Помню, раз пошли с пляжа в музей – его потом на ремонт закрыли, он и сейчас вроде еще закрыт, – потом в парк Горького. Там тогда еще карусели всякие были. Я катался на них, потом – в «Пингвин». Я малый коктейль любил – вообще, как не знаю что. Это сейчас уже по венику – лучше пива забомбить.

Подходит очередь, я беру два по сто пятьдесят с сиропом, в железных вазочках. Ленка ждет за столиком около перил – какие-то пацан с бабой поднялись, и она заняла места. С нашего столика видна вся очередь на первом этаже, и витрина с пирожными, и большие железные аппараты для коктейлей. На аппаратах написано «Воронеж».

Мы съедаем мороженое, потом идем пешком к Ленкиному дому.

Около подъезда она говорит:

– В эту пятницу у меня никого не будет дома. Можешь прийти.

– Короче говоря, ты приглашаешь меня в гости, да?

– Ну, можно и так.

– Хорошо. Во сколько?

– Часа в два.

– Ладно. Зайти с тобой в подъезд?

– Не надо. До пятницы. Пока.

– Пока.

Она идет в подъезд, я – на остановку. У закрытой двери «Спорттоваров» стоят три пацана. Один орет:

– Э, ты! Иди сюда!

Я играю под дурачка – типа, не услышал или это они не мне.

– Э, кому сказано?

Я иду быстрее. Пацаны кидаются ко мне. Я рву ноги к мосту.

– Ну-ка, стоять! – орут они. Я не останавливаюсь и не оборачиваюсь.

– Ты погиб! – орут пацаны. – Еще раз тебя здесь увидим – ты погиб. Считай себя коммунистом.

Поворачиваю голову – они остановились и махают мне кулаками. Я показываю им «отсосите».

***

Сижу на остановке, жду троллейбус, чтобы ехать к Ленке. Подходит Коля-алкаш.

– Привет.

– Привет. Капуста есть? Дай сколько можешь, а то вообще, бля… Ну, ты понимаешь.

Я сую руку в карман, достаю желтой мелочи, сую Коле. Я сегодня добрый.

– Вот спасибо, браток, спасибо тебе большое. Щас пойду – хоть по пиву, а то… Сам знаешь. Жизнь у меня такая: к магазину да к пивбару. Пивбар – вроде как дом родной, бля. Сколько себя помню – столько под пивбаром стою. Не, ну, конечно, не только это. Лазили за Рабочий, еще в школе. Потом хабза на сварщика, потом армия, потом на заводе пахал, пока мастеру ебальник не разбил под пьяный глаз. А там уже только так: магазин – пивбар, магазин – пивбар. Ну, ладно,

пошел я. Счастливо, браток. Всех благ.

Коля отваливает, подходит пьяный Батон. Мы здороваемся.

– Ты что, уже с деревни приехал?

– Ага. Бухнуть хочешь? – Батон вынимает из кармана ветровки бутылку с самогонкой. В ней – до половины, и она заткнута газетой.

– Не, сейчас не до этого.

– Не выебывайся.

– Сказал, не буду – значит, не буду.

– Ладно, не хочешь – не надо. Слушай анекдот. Встретились хуй и валенок. Валенок ноет:

«Жизнь хуевая, хожу везде по всякой грязи…»

А хуй ему говорит: «А мне еще хуже – хозяин как начнет сувать в помойку, и сует, пока я не обтошнюсь». А валенок: «А хули ты тошнишь?» – «Так говно же близко». Понял?

– Не сцы, понял. А ты сам понял?

– Ладно, пойду к этому подойду.

Батон подходит к пацану – он раньше был в нашей школе, потом куда-то делся.

– Э, ты, выпить хочешь?

– Нет.

– Не выебывайся.

Подъезжает троллейбус, я сажусь. Смотрю в окно – Батон отходит от пацана и подкалывается к мужику в желтой майке и с дипломатом.

***

Звоню в пятнадцатую. Ленка открывает.

– Привет.

– Привет. Проходи.

Я прохожу. Квартира – точно такая, как наша: однокомнатная, проход на кухню – через комнату. В углу занавеской отгорожена кровать. Возле окна – телевизор, рядом – диван. У стены напротив – стенка.

– А где ты спишь?

– На диване.

Я подхожу к Ленке, поворачиваю ее задом и сжимаю груди, начинаю сосать шею. Она вырывается.

– Что такое?

– Ничего. Давай лучше выпьем. Пойдем на кухню.

На столе в кухне – таз с яблочным вареньем, в нем – большая деревянная ложка.

Ленка достает из шкафа трехлитровую банку. В ней – что-то красное, с осадком.

– Это – домашнее вино. Оно вкусное, я пробовала.

Она достает два стакана по 0,25 и наливает в оба до краев.

– Ну, будем, – говорю я и выпиваю.

– За то, чтобы все было нормально.

Она отпивает и отставляет стакан.

– Ты принес фотографию?

– Принес.

Я вытаскиваю из кармана свое фото на паспорт – оно немного помялось. Она берет его, смотрит, кладет на стол.

– Что, не похож?

– Нет, похож, в общем. А я тебе свое потом дам, хорошо?

– Ладно.

– Налить еще?

– Давай. И себе тоже.

– У меня еще есть.

Ленка наливает мне полстакана, я выпиваю. Она чуть-чуть отпивает из своего.

– Что-то ты слабо.

– Нормально.

Мне дает хорошо.

– А музыка какая-нибудь у тебя есть?

– Есть. Пошли в комнату.

Ленка открывает в стенке бар. Там вместо бутылок – японский маг «Тошиба». Она включает кассету с нерусской музыкой. Мы сосемся, потом идем к дивану, ложимся. Я одной рукой лезу к ней под майку, трогаю груди в лифчике, тяну майку верх, а другой рукой вожу по ногам, задираю юбку.